Алексей Притуляк - День сурка И.А.

— Эй! — журналистка замахала руками Петру Алексеевичу, застывшему на крыше в позе, чем — то неуловимо напоминающей о его великом тезке. — Вы будете прыгать?

— Я? — поднял брови старший дома.

— Вы, вы, — подтвердила корреспондент.

— Я, как бы… — смутился Петр Алексеевич. — Вот, товарищ уже как бы… Мы делегировали товарища и…

— Так нам ждать? — поторопила девушка. — У нас еще монтаж…

— Я как бы… Нет! — лицо Петра Алексеевича вновь озарилось вдохновением. — Нет! Не дождетесь! Вы думаете, что безысходность, что те условия жизни, в которые нас поставили, заставят нас встать на краю. Но вы ошибаетесь! Никогда еще русский народ…

— Ясно, — деловито сказала девушка оператору. — Больше здесь ловить нечего. Едем.

Знала бы она, как она ошибалась! Ловить здесь, в мутной воде стихийного митинга, еще было чего — ловить не переловить!

Дверь «таблетки» приоткрылась, наружу выглянула немного растрепанная, раскрасневшаяся фельдшер. Она обвела томным взглядом гудящий стоглавый митинг, цепочку скучающих омоновцев, кучкующихся в стороне спасателей и, сплюнув густую и тягучую, как после кросса, слюну, снова скрылась в салоне.

Дождь набирал силу. Над митингом захлопали, раскрываясь шляпками странноватых, психоделически — разноцветных грибов, зонтики.

Медицинская сестра, встревоженная тем, что Иван Афанасьевич не встает и не подает признаков жизни, бросилась к нему, присела рядом, принялась ощупывать застонавшего от прикосновений самоубийцу.

— Ясно, — сказала она сурово через минуту. — Множественные переломы ребер.

— Не сдавайся, товарищ! — поддержал Петр Алексеевич, который уже спустился со своего недавнего возвышения и теперь суетился рядом. Иван Афанасьевич ответил ему благодарной мученической улыбкой посинелых губ.

— Наверх… — произнес он с усилием, морщась от боли. — Мне нужно наверх.

— Никаких верхов! — отрезала сестра. — Постельный режим!

— Я помогу! — вызвался старший дома. — Я отнесу его.

— Наверх пробиваются!.. — крикнул кто — то из толпы митингующих. — Все хотят наверх, любой ценой. А вот ты попробуй — ка внизу, каково это!

Стоявшие рядом одобрительно загудели — голос, видимо, попал не в бровь, а в глаз.

— Вы не поднимете его в одиночку, — монофонически усомнились супруги Киреевы в адрес Петра Алексеевича.

— День сурка, — сказал мальчик, поглубже зарываясь в сирень, от дождя.

— Кран, — ткнув в небо пальцем с обгрызенным ногтем, сказал Геннадий, тем же тоном, которым мало теперь кому известный Архимед произнес некогда свое «Эврика!».

Митинг поредел. Дождь набирал силу, и те, кто не удосужился захватить из дома зонт, трусливо и малодушно, хотя в большинстве своем и не без сожаления, покидали собрание.

— Надо что — то делать! — заволновался Петр Алексеевич. — Товарищи! Не расходитесь! Мы еще не выразили наш протест в адрес…

— Кран! — повторил Генка громче и со значением.

Все понявший Иван Афанасьевич бросил на алкоголика благодарный взгляд сонных после двух сотрясений мозга глаз.

— КА — А–А — ТО — О–О, — хором пропели супруги Киреевы, улыбаясь недогадливости Петра Алексеевича, которая (недогадливость) недоуменно выглядывала из его серых и мокрых, как теперешнее дождливое небо, глаз.

До того, наконец, дошло — доехало, и он бросился к спасателям, прятавшимся под старым тополем, в дыму сигарет, равнодушно клубящемся под дождем без единого дуновения ветра.

Вероника Михайловна поила Ивана Афанасьевича омерзительно — теплой минеральной водой «Ессентуки». Медсестра пыталась наложить ему на ногу импровизированную шину из каких — то дощечек и детской лопатки.

— Не расходитесь, товарищи! — Петр Алексеевич вернулся от спасателей. — После митинга у нас запланирована демонстрация и возложение венков в сквере Борцов Революции и у памятника Николаю Второму. Сейчас товарища поднимут наверх и…

— Почему — его? — вопросил все тот же недовольный и сомневающийся голос из толпы. — Чем он лучше других? И здесь — коррупция!

— О чем вы, товарищ?! — возмутился старший дома, готовый обрушить лавину политически выверенных аргументов на сомневающегося.

— Почему именно его наверх? — пояснил голос. — Вы еще не у власти, а уже раздаете портфели!

Над собранием пронесся недовольный ропот в поддержку голоса. Кто — то особо раздраженный плюнул в Петра Алексеевича и чуть не попал ему на штанину давно уже по — холостяцки залоснившихся брюк.