Паоло Джордано - Одиночество простых чисел

— Ничего, можем и без обеда обойтись.

— Что это еще за новости? — удивилась Аличе.

Он сильнее потер руки:

— Просто я подумал… — и не договорил.

— Новая мысль?

— Да, ты права. Дерьмовая мысль, — сквозь зубы ответил Фабио и поспешно вышел из кухни.

Вскоре Аличе услышала шум душа. Поставив чашку в раковину, она вернулась в спальню, чтобы одеться.

На кровати, на стороне Фабио, простыни были скомканы, подушка сложена пополам, а одеяло сдвинуто в ноги. Как всегда по утрам, немного пахло потом, и Аличе распахнула окно, чтобы проветрить комнату.

Мебель, у которой ночью, казалось, есть душа, теперь выглядела обычно.

Аличе привела постель в порядок: натянула простыни, заткнув углы под матрас, завернула край одеяла до половины подушки, как учила ее Соль, и только после этого оделась. Из ванной донеслось жужжание электробритвы Фабио, навевая сонливость.

Она подошла к окну и задумалась: чем закончится эта их ночная ссора? Обычно Фабио выходил из ванной еще без майки, обнимал ее за плечи, утыкался в волосы и постепенно успокаивался. Она попыталась представить какой-то другой вариант и не смогла. Стояла и смотрела, как колышутся шторы от сквозняка. Внезапно она ощутила беспомощность — нечто похожее на то состояние, которое привело ее в расщелину на горе, а потом в комнату Маттиа. Примерно то же она испытывала всякий раз перед нетронутой кроватью матери. Пальцы нащупали острую бедренную косточку, прошлись по ее краю, поднялись выше, к тому месту, где была татуировка. «Груз последствий…» — со вздохом подумала она.

Когда жужжание бритвы прекратилось, Аличе покачала головой и вернулась в кухню, заставляя себя сосредоточиться на мысли о предстоящем обеде. Мелко нарезала лук, сняла резинку с пучка шпината, вымыла его под струей холодной воды и положила на разделочную доску, поставила на огонь кастрюлю с водой. Всему этому ее научил Фабио. Она привыкла относиться к продуктам со спасительным для нее равнодушием, заученно повторяя простые действия, конечный результат которых не имел к ней никакого отношения.

По некоторым звукам она догадалась, что Фабио прошел из ванной в гостиную, и напряглась в ожидании, что сейчас он подойдет и притронется к ней.

Но Фабио не появился. Аличе услышала, что он сел на диван и принялся листать журнал.

— Фабио, — позвала она, не зная еще, что скажет.

Он не ответил, шумно перевернув страницу.

— Фабио, — снова позвала она и обернулась к двери.

— Что?

— Достань, пожалуйста, рис. Пачка на верхней полке. Мне не дотянуться.

Это всего лишь предлог, понимали оба. «Иди сюда» — вот что означали ее слова.

Фабио раздраженно швырнул журнал на столик и задел пепельницу из скорлупы кокоса, пепельница завертелась, как волчок. Несколько секунд он сидел, глядя на нее. Потом резко поднялся и зашагал на кухню.

— Где твой рис? — сердито спросил он, избегая взгляда Аличе.

— Вон там, — указала она.

Подтащив поближе стул, ножки которого противно проскрежетали по кафельному полу, он встал на него. Аличе посмотрела на его голые ноги и нашла их вполне привлекательными, эта мысль показалась ей забавной.

Фабио достал распечатанную пачку, встряхнул ее и улыбнулся. Улыбка показалась Аличе какой-то неестественной, вымученной.

— Фабио…

Он наклонил пакет, и рис посыпался на пол мелким белым дождем.

— Фабио, что ты делаешь? — удивилась Аличе.

— Вот тебе рис, — рассмеялся он и сильнее тряхнул упаковку; зернышки разлетелись по всей кухне.

— Фабио, прекрати, — попросила Аличе, но он словно не слышал.

— Что, не нравится? Как на нашей свадьбе, помнишь? Как на нашей распроклятой свадьбе! — голос его сорвался в крик.

Аличе тронула мужа за ногу, чтобы он перестал, но Фабио уже не мог успокоиться. Рис теперь сыпался ей на голову. Несколько зернышек застряли в гладких волосах, одно попало ей в глаз, причинив сильную боль. Зажмурившись, Аличе стукнула Фабио по голени. В ответ он пнул ее чуть ниже плеча. Она попыталась удержаться, но искалеченная нога подвела. Пошатнувшись, Аличе упала. Рис в упаковке закончился. Фабио стоял на стуле, держа пакет в руках, и смотрел на жену, лежавшую на полу, свернувшись клубочком, как кошка. Что-то молнией пронеслось в его сознании.

Он слез со стула.

— Аличе, ты ударилась? — спросил он. — Покажи.

Он хотел поднять ее голову, заглянуть в лицо, но она оттолкнула его:

— Оставь меня!

— Дорогая, прости, — взмолился он. — Ты…

— Убирайся вон! — завизжала Аличе во всю силу своего голоса.