Алексей Филиппенков - Воронка

Через несколько лет после окончания Первой мировой войны Вернер женился, завел семью и стал отцом прекрасного мальчика. Сын Вернера был не похож на отца и являлся полной его противоположностью. Возможно, давали знать о себе разные эпохи: вместо мечтаний он занимался спортом и был вполне мужественным молодым человеком, имея цель в жизни, к которой стремился. Вернер старался его воспитывать не так, как вырастили родители его самого. В свое дитя он вложил всю мудрость, которую не успел вовремя узнать сам, самостоятельность и стремление. В одном они с сыном были похожи. Как и Вернер, его сын не смог сидеть дома, пока его страна воевала. В январе 1943 года Франц Гольц пропал в Сталинграде. Его тело так и не было найдено. Для Вернера это была катастрофа сродни концу света. Только спустя двадцать девять лет после Соммы Вернер вспомнил слова Франсуа в воронке, и лишь сейчас он смог понять его, ощутить то состояние безвозвратной потери, ставящей на твоей жизни печать смерти.

Хайнц женился на одной из студенток Йенского университета, за которой начал ухаживать после долгих отказов Агнет. В 1930-х он переехал к ее семье в Дрезден, где стал успешным дизайнером и открыл несколько магазинов одежды. Будучи бизнесменом сколотил неплохое состояние, создал собственную линию моды, был креативным и продвигал идеи, которые мечтал внести в мировую моду. В 1945 году, в ночной бомбардировке Дрездена Хайнц погиб вместе со своей семьей. Никто не видел его смерть.

Ирма и Гельмут Гольцы легли спать и не проснулись после бомбардировки Йены в 1945 году. Вернер ошибался – они все-таки не развелись, хотя частые ссоры предрекали такое расставание. Пока он был на Сомме, его родители действительно сблизились, опасаясь за жизнь сына. Они так и покинули этот бренный мир, взявшись за руки, как муж и жена. Семья Агнет также погибла при налете на Йену, а сама она выжила и связала свою жизнь с тем, кто действительно ее любил и хранил эту любовь в своем сердце долгие годы. Альберт Райнер командовал дивизией во время Второй мировой войны, и в 1941 году оказался на восточном фронте под Ржевом, где и исчез бесследно. Герхард Эбель навсегда оставался другом Вернера. Они дружат до сих пор.

Жизнь словно замерла, и спустя столько лет в полях на Сомме слышны лишь кроны деревьев, сотрясающиеся от ветра, обдувающего их. Ветер обласкал лицо Вернера, и его взору предстал солнечный горизонт, пылающий от ярких лучей. В сознание вновь начало вторгаться прошлое, воспоминания давали новую нить. Из-за горизонта медленной вереницей потянулась колонна людей.

Далекие видения стали приобретать реальные очертания. Появившиеся колонны шли походным маршем. Спустя шесть десятков лет на этом поле снова они – потерянное и забытое поколение той эпохи, триумф которой уже угас, но не умер. Эти живописные образы были всего лишь отголоском юношеских фантазий Вернера, но их ощущение было таким прекрасным. Строй бравых бойцов проходил мимо него и удалялся за холм, куда-то вдаль, где сей мираж терял свое существование. Они проходили рядом с ним и улыбались – призраки прошлого, вечно молодые парни, с душой, полной амбиций и энтузиазма. Немцы, французы, англичане – все, кто когда-то пережил здесь самые страшные мгновения своей жизни и отдал частичку себя этому месту. Он ощущал их присутствие, все они были тут, они вернулись. Они обнимали друг друга: немцы – французов, французы – немцев, англичане – немцев, все были единой болью этого поля. Где-то в строю прошел Руди Байер, улыбнувшись Вернеру, произнес: «Спасибо, что не бросил». Одинокой и оторванной от строя походкой прошел Франсуа. Он был одет в чистый и выглаженный голубой мундир. Подарив свою памятную улыбку Вернеру, он произнес: «Помни наши беседы», и, подмигнув ему, отвернулся.

– Вивьен и Жаклин. Я помню!

Лицо Вернера исказилось в плаксивой гримасе, и слезы просто текли ручьем от израненных воспоминаний. Пусть это мираж, но он помнит их лица. Помнит повадки и все, что с ними связано. Внешне пожилой, а в душе все тот же молодой Вернер стоял возле этого миража, роняя слезу по своим товарищам, осознавая, что он остается, а они снова уходят, оставляя его одного. Даже спустя столько лет он не потерял нить памяти, и он по-прежнему чувствовал их своим сердцем. Они соединены чем-то своим, у них общая душа, которая изнемогает и болит. И вот они ушли, ушли туда, где заканчивается реальность, ушли в память каждого из тех, кто будет помнить лица и улыбки, кто навсегда сохранит их молодыми и красивыми. Колонна призраков исчезла, и Вернер Гольц снова остался, остался живым. Он поднял голову в небо и тихо произнес: