Яна Розова - Воронка

…Телефонный звонок. Всего-навсего телефонный звонок! И не надо так вздрагивать — всем телом, одной жестоко бьющей волной, растекающейся от напряженного позвоночника и оставляющей вибрации в кончиках слишком слабых от внезапного ужаса пальцев. «Спокойствие, только спокойствие!» — как говаривал один мудрый человечек с пропеллером на штанишках. Кстати, знаешь, что было, когда Карлсон надел свои штанишки наизнанку? Да, знаю: так была изобретена первая мясорубка!

Только дорассказав самой себе старый анекдот до конца, Вероника встала с постели и пошла в коридор к телефону. Испугалась она потому, что часы показывали ровно 3:00, а звонки в такое время всегда выбивают почву из-под ног. Впрочем, анекдотец, как всегда, помог. Приемчик срабатывал каждый раз, когда Вероника, встрепенувшись от визга автомобильной сигнализации, внезапно хлопнувшей от сквозняка двери, резкого визга соседского мальчишки или, как сейчас, телефонного звонка, пыталась утихомирить разбуженные страхи. Вероника помнила огромное количество старого смешного хлама, но особенно она любила анекдоты «про девочку». Ну, эти, знаете: девочка бьет огромной палкой собаку, проходящий мимо возмущенный мужчина говорит ей: «Девочка, ты, что же, собак не любишь?», а милое создание отвечает, поигрывая дубиной в ручонке: «Да я и людей не очень…»

Особенно едкую остроту анекдотам «про девочку» придавало то, что девочкой Вероника представляла себя. Ходит вот такая девочка с белыми бантами, люди смотрят на нее, воображая себе ангелочка с чистой детской душой, и понятия не имеют, что за монстр сидит в ее душе. Так и Вероника: золотые локоны до плеч, улыбка на все тридцать два зуба, летящая походка, а в сердце глубокие сумерки, полные призраков прошлого.

От этого самого прошлого, оставившего ей такое мрачное наследство, Вероника спасалась бегством уже долгие годы. Она неутомимо и методично увеличивала километраж расстояния от себя до этого проклятого прошлого. Но Земля — планета круглая, сколько ни беги, а назад вернешься. И однажды Вероника действительно вернулась, рассудив, что самое спокойное место — в воронке от взрыва. Она верила и не верила в полное избавление для себя. Точнее сказать, она хотела верить в то, что видела своими глазами, но какому из своих пяти чувств можно доверять, когда речь идет о НЕМ?

Из сонмища кошмарных призраков Вероники особенно часто и страшно пугали ее два. Первый касался ее самой и, каким бы отвратительным и угрожающим ни казался его облик, Вероника с ним справиться могла. Ну, не справиться, так загнать шваброй под кровать! Через недельку-другую его мерзкая рожа снова высовывалась из пыльного угла, начиная нашептывать разные гадости:

— Ты, Вероника, сама знаешь, в чем примочка! Ты ведь не спрячешься, не сможешь! Ничего у тебя не получится. Ищи того, кто виноват! И знаешь, где ты его найдешь? В СЕБЕ!

— Вот уж нет! — отмахивалась Вероника, пряча за спиной стиснутые в кулаки побелевшие пальцы.

— Все в тебе! Разве тебе не нравилось? И он сам тебе нравился. И знаешь, чем именно? Своей темной стороной! Ты балдела от его наглости, от его силы, от его иезуитских выходок. А в постели? С кем тебе было лучше? Ни с кем! И знаешь, почему? Потому что он умел довести страдание до оргазма!

— Нет, нет, — куда-то пряталась небрежность, забывались анекдоты, призрак рос на глазах, закрывая собой весь белый свет. Вероника лепетала, утирая пот со лба: — не нравилось, нет, нет…

— Нравилось, нравилось, нравилось!!! — вопил мерзавец.

Вероника закрывала ладонями уши, сгибалась пополам и, дойдя до абсолютного нуля отчаяния, вдруг взрывалась злостью:

— Пошел ты в задницу! Пошел он в задницу! Нравилось — не нравилось! Было — не было! Сейчас не нравится! А ты — заткнись и убирайся!

Яростно шипя, Вероника гнала своего мучителя как можно дальше, вглубь, туда, где совсем темно и где его не будет видно. Под напором ее свирепых атак призрак сдавался и прятался. Вот так! Еще высунешься — еще получишь!

Со вторым своим монстром Вероника воевала не так победоносно. Да и был он такой тихий, выжидающий, хитренький. Сидел себе молча, не высовывался, на глаза не лез. Но он всегда был с ней. «И мой сурок со мной!». Встаешь утром — первая мысль о Димке, а, значит, молчащий сурок приоткрыл левый глаз. На работе какой-то простой — вспоминаешь Димку, что он сейчас поделывает в деревне, в захолустье? Играет во дворе с рыжим псом Марсиком, хреновым сторожем бабулиного дома и отличным приятелем шестилетнего пацана? Побежал с мальчишками к речке, куда сливает свои отходы Гродинская птицефабрика и где воняет пометом и комбикормом так, что хоть нос затыкай? Как ты поживаешь, мальчик? Как ты там, сынок?