Инго Шульце - 33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере

Виктория Федоровна прислушалась к боли в затылке — молоточек, который ударял каждую вторую секунду. Сначала она напустит воды в ванну, вытряхнет в унитаз спитой чай из заварочного чайника и ситечка, наберет в чайник воды и закроет его рукой вместо крышки, чтобы не разлить. Иначе не хватит для растений в прихожей. А там уже будет самое время съесть бутерброд с сыром, а на десерт — сметану с сахаром. Затем принять ванну, потом в комнате вытянуть ноги вверх, почитать, вечером посмотреть телевизор и не двигать головой. Завтра пятница. Она думала об Ольге Владимировне, о Тимофее Алексеевиче, об Игоре Тимофеевиче и Петре Петровиче. Больше всего она боялась сапог. Когда она наклонялась, чтобы до конца расстегнуть «молнию», ее затылок превращался в игольницу. А до того еще ступени. Открывание двери не требовало усилий. Она всегда вспоминала при этом слова Тимофея Алексеевича, когда они въезжали: сначала черный ключ, затем серебряный, а для внутренней двери золотой, и вот наконец наша квартира. Золотой ключ потемнел, а черный отполировали пальцы. Серебряный сохранил свой вид. Их можно было различить по форме.

Когда около часу дня вновь началось дребезжание, сапоги Виктории Федоровны лежали у кровати, плащ и шапка соскользнули со спинки кресла на пол. В коридоре стояла сумка с белым хлебом, мылом, сметаной и любимой газетой. Рядом лежала сумочка, а на ней связка ключей. От двери дребезжание отскочило к шкафу, к кровати и дальше к потолку и лампе. Там оно задержалось, но вскоре утратило силу, отступило через шкаф и кровать к двери и стеклам, иссякло. Визг остался. В моменты, предшествовавшие новому приступу и его исчезновению, можно было услышать щелканье, хотя и приглушенное одеялом, под которым спала Виктория Федоровна.

«НУ, И ЧТО дальше? — спросил Лоренцен.

«Да ничего, — ответил Грефе, — он ухмыльнулся и ушел».

«А деньги?»

«Взял, а все аплодировали».

«Вот как?» — Лоренцен перегнулся через письменный стол к переговорному устройству.

«Маша, скажите охране, что мы заканчиваем, понятно?»

«О’кей, — отозвалась Маша также через переговорное устройство, — понятно».

«Маша, передайте им смотреть во все глаза, черт возьми, понятно?»

«О’кей, — сказала Маша, — я скажу им».

Лоренцен, опершись одной рукой о стол, вернулся в кресло.

«Пройдем все снова пункт за пунктом, чтобы ничего непредвиденного. Я этого не люблю!»

«Ладно», — согласился Грефе и подтащил стул к столу, но не вплотную, а так, что еще осталось место скрестить ноги.

«Таких типов, как Жигулин, нужно суметь раскусить, иначе они обдерут нас, — сказал Лоренцен. — Как липку».

«Да, — отозвался Грефе, — как липку!»

«Их нужно только суметь раскусить».

«Да», — сказал Грефе.

«А вы уверены, что Жигулин был наш человек?» — спросил Лоренцен. Карандаш, зажатый между подушечками указательных пальцев, упал на стол. Грефе съежился.

«Что значит уверен?..»

«Потому я и спрашиваю! — воскликнул Лоренцен. — Чтобы никаких сюрпризов!»

«Да это понятно, — сказал Грефе. — Здесь никогда нельзя быть уверенным».

«Но надо, — сказал Лоренцен, — надо, друг мой».

Из среднего ящика он вытащил браунинг и положил его на твердую подстилку для письма рядом с карандашом. Затем вынул магазин и откинулся на спинку кресла.

«Да он просто деньги любит, вот и все», — сказал Грефе.

«И хорошо, дружище, — сказал Лоренцен. — Вам нужно знать одно. Им помогут теперь только деньги. Деньги и компетентность. Больше ничего. Поэтому-то мы и нужны здесь, понимаете?»

«Да, — сказал Грефе, — я знаю. Хотелось бы только, чтобы это было им так же ясно, как нам!»

«Верно, — сказал Лоренцен, — болтовня ничего не даст. — Лоренцен осмотрел свои ладони. Потом снова стал играть с магазином. — Сколько он потребовал?»

«Он сказал, — ответил Грефе, — что может порекомендовать кого-то, кто отремонтирует это за двадцать долларов».

«Обалдеть!»

«Да. И за двадцать же долларов я это вчера купил!»

«А сегодня вещь сломалась! — сказал Лоренцен и покачал головой. Вдруг он стремительно выпрямился. — Маша, что с машиной? — крикнул в дверь: — Маша?»

«Sorry, — услышали они Машу. — В мойке».

«Что там с машиной?»

«Они знают что!»

«Спасибо», — сказал Лоренцен.

«Да, цены у него были хорошие, — сказал Грефе. — Мы много купили, но всему приходит конец».

Лоренцен вставил магазин обратно и надавил на него кулаком.

«Как это его работа — только прикрытие? Что вы имели в виду?»