Инго Шульце - 33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере

Я ХОЧУ Вам все объяснить. Год назад осуществилась наконец моя давняя мечта, и я отправился в Петербург по железной дороге. В одном купе со мной оказались: русская женщина с недавно уложенными волосами, ее муж — и немец по фамилии Гофман. Русские решили, что мы с Гофманом — пара, а Гофман, который выступал в качестве переводчика, не пытался их переубедить. Не знаю, что уж он им там наплел. Но они все время смеялись, а женщина потрепала меня по щеке.

Ночью было так же душно, как и днем, на рубашках проводников не просыхали пятна пота, запотевшие, грязные окна открыть было нельзя — по-видимому, где-то существовал кондиционер, — и постоянно воняло — если не дезинфекцией, то уборной и куревом. Стальные листы, служившие разводными мостами между вагонами, стучали: «таррара-таррара-бамс, таррара-таррара-бамс», переходившее при торможении в «таррара-бамс-бемс, таррара-бамс-бемс», пока буфера не клацали друг о друга, — эти беспрестанные неравномерные удары не давали мне уснуть, и даже на следующий день, когда жара спала, я не сомкнул глаз. Когда Гофман не беседовал с русскими, он, подложив под голову подушку, смотрел в окно, где среди болотистых полей и неухоженных лесов то тут, то там мелькали домики, голубые, зеленые, криво посаженные; между проплешин выжженной травы, за крашеными заборами светлели поленницы дров. В руках у путевых обходчиков от положенных желтых флажков остались одни только деревянные палочки.

На следующий вечер, уже где-то в Литве, Гофман вдруг пригласил меня в вагон-ресторан. Сидя передо мной — темно-русый, сероглазый, со шрамом под подбородком, — он казался самоуверенным. Заказ сделал, не заглядывая в меню, и протер столовые приборы красной занавеской. Однако когда я спросил, как это ему, немецкому бизнесмену, за которого он себя выдает, пришло в голову путешествовать по железной дороге, он на секунду смешался, и вся его легкость исчезла. Он напряженно улыбался, не сводя с меня глаз. Вместо ответа стал подробно рассказывать о работе в какой-то газете. Но главным образом он, мол, если не считать страсти к стилю караоке, большой любитель литературы.

И чем дальше мы уходили от моего вопроса, тем оживленнее он рассказывал свои истории и тем невероятнее и фантастичнее они мне казались. Он буквально закидал меня советами, сопровождая их пространными комментариями, непременно прочитать и то, и это и, глубоко вздыхая, поздравлял меня с моим невежеством. «Тебе еще такое предстоит, просто невероятно!» — то и дело повторял он. Мы много ели и пили, все было безумно дешево, и все было нормально — «таррара-таррара-бамс»…

Проснулся я с адской головной болью. Солнце палило нещадно, поезд стоял — станция называлась Псков. Постель Гофмана была сложена, матрац скатан. Никто не знал или не хотел сказать, когда и где он вышел. Невесть откуда появился, невесть как исчез. Мне было скверно. Ничего не изменилось и тогда, когда я обнаружил рядом с моей сумкой вот эту папку, которая теперь перед Вами. Я и понятия не имел, ни как она туда попала, ни что мне с ней делать. Сначала я хотел отдать ее проводнику, ведь кто его знает, на что еще нарвешься. Но потом я начал читать.

О чем только мы с ним тогда ни говорили, между прочим, Гофман упоминал и о своих ежедневных заметках, которые он отправлял из Петербурга в Германию. Правда, по ходу дела — он не сказал, для кого писал, — Гофман все больше отклонялся от объективного исследования реальности. Потому что для него, Гофмана, вымысел не менее реален, чем несчастный случай на улице. Даже знакомых и сослуживцев он и то якобы постоянно подбивал рассказывать ему разные случаи, ведь иностранцу в России совсем нетрудно заставить людей разговориться.

Может быть, и в беседах со мной Гофман поддался своей слабости и больше сочинял, чем придерживался истины. Наверняка я ничего не знаю, могу только сказать, что вот уже год, как я безуспешно пытаюсь забыть о нем. «Ну и что? — спросите вы. — Я-то тут при чем?» Поскольку вы откровенно говорили со мной о своих планах, мне пришло в голову, что кто-нибудь вроде вас мог бы взять на себя труд и издать то, что находится в этой папке. Переработанные, эти истории могли бы стать занимательным чтением. И если Гофман еще жив, он объявится. Другой возможности отыскать его я не вижу.

Очень прошу Вас, поставьте под этими фантазиями свою подпись! Ведь ни одно издательство не возьмется за книгу, у которой нет автора. Людям нужны фотографии, интервью, у них жажда реальных лиц и подлинных историй. Вы сможете заставить эти истории заиграть всеми красками, а я вряд ли. С одной стороны, чувствую, мне не справиться, с другой, не хочу рисковать своим служебным положением. У Вас же, напротив, есть литературное честолюбие, навык в работе с текстом, друзья, которые в состоянии Вам помочь. Может быть, что-нибудь еще и заработаете на этом.