Кирилл Манаков - Хроники последнего лета

— Что вы, товарищ, полковник, — Соломонова ничуть не удивила такое предложение, — я заявляю официально, что сенатора Селиверстова на территории объекта нет и никогда не было…

Он заметил порывистое движение полковника и решительно поднял руку, словно призывая к осторожности.

— Я же имею указание руководства не допускать на объект посторонних, невзирая на чины и звания. Вам известен перечень бумаг, необходимый для входа на объект? Они у вас есть?

— Понимаете ли… подполковник, сейчас мы действуем в рамках оперативной необходимости. К нам поступили достоверные сведения, и мы обязаны их проверить. Предупреждаю, что здесь находятся высшие офицеры полиции при исполнении. Так что…

— Это очень хорошо, — любезно улыбнулся Соломонов, — тем более, что перед вами также офицер при исполнении. И можете не сомневаться, что буду действовать в точном соответствии с должностными инструкциями. Тем более что сенатора Селиверстова здесь нет. Уверяю вас. Рекомендую поискать его в районе пересечения Можайского шоссе и Рублевки.

— Тело? — деловито спросил полковник.

— Бог с вами, товарищ полковник, живого! Хотя, за это время он вполне мог куда-нибудь переместиться. Думаю, что его охрана давно отыскала шефа.

— За его охрану и за выходку на Можайском шоссе вы еще ответите! — начал было полковник, но тут же сбавил тон. — Не знает охрана, где он. Заявляют, что это вы незаконно задержали сенатора…

— Простите… Я лично?

— Э-э-э… это нам и предстоит установить?

— Тогда у вас вопросы персонально ко мне. Или вы считаете, что Виктор Сергеевич Загорский лично похитил сенатора Российской Федерации и запер в служебном помещении? Представляете уровень скандала, если все окажется вымыслом?

Соломонов придал лицу мечтательное выражение, словно явственно увидел этот самый скандал. И добавил:

— К сожалению, ничем не могу помочь. Мы не занимаемся розыском господина Селиверстова и не имеем сведений о его местонахождении. Что касается лично меня, то, если у вас есть необходимые бумаги из прокуратуры, то готов проследовать с вами в любое место. Если же бумаг нет, — тут начальник охраны сочувственно, что при данных обстоятельствах выглядело издевательски, развел руками, — то, извините. Но, прошу заметить, я, как законопослушный гражданин, после окончания смены готов явиться к вам в кабинет и дать все необходимые показания.

Полковник потерял нить разговора и оглянулся на генерала, а тот, по всей видимости, принял окончательное решение отступать, сел на заднее сиденье Мерседеса и скомандовал трогаться. Полковник тотчас утратил интерес к собеседнику, развернулся и рысцой побежал к машине. Соломонов с невозмутимым лицом крикнул ему вслед:

— Товарищ полковник! Так вы меня вызываете или как?

Ответом он удостоен не был.

Спустя минуту кавалькада из десятка автомобилей и двух тонированных автобусов выехала, сверкая проблесковыми маячками, из охраняемого коттеджного поселка.

Когда Наташа проснулась, было уже совсем темно. Несколько секунд она вообще не могла сообразить, где находится, потом поняла, что лежит одетая на кожаном диване, укрытая мягким пледом. Спать хотелось ужасно, и чтобы сесть, потребовалось категорически скомандовать себе: «вставай!»

Большая комната, каких не может быть в городской квартире, походила на зал в рыцарском замке — огромный, в полстены, камин, потрескивающий багровыми углями, массивные кресла, тяжелый полированный стол, дубовый шкаф с посудой, на стенах — картины, содержание которых разглядеть в темноте было нельзя.

Между шторами пробивалась тоненькая полоска света, прочерчивающая комнату яркой линией.

В кресле-качалке у камина крепко спал Загорский. Сейчас он совсем не походил на могучего героя-спасителя, каким был несколько часов назад. Правую руку положил под голову, губы — бантиком, и посапывал сладко-сладко, как ребенок.

Наташа улыбнулась. Настолько трогательная была картина, что она потянулась — погладить по голове. Но не успела.

Преображение было стремительным. Загорский проснулся мгновенно, точным движением перехватил руку, а сам соскользнул с кресла и размахнулся для удара. В глазах — огонь и ярость.

Наташа вскрикнула, и это сразу же отрезвило Загорского. Он отпустил руку и растерянно оглянулся по сторонам.

— Наташа? Вы… ради Бога простите!

Несмотря на неожиданность произошедшего, Наташа не испугалась. Наверное, просто не успела. Она отступила на шаг и жалобно сказала: