Ричард Форд - Трудно быть хорошим

Об охранниках рассказывают всякие гадости.

— Стреляют они, не раздумывая, когда им только заблагорассудится. Могут оттого, что им лицо не понравится или походка. А могут и просто от скуки. Или слишком засиделись без дела.

— Они сами часто бывают перебежчиками (что само по себе логично. Ведь ни у кого нет такой возможности совершить побег, как у них. Им можно только позавидовать. Как и все в нашем районе, я их ненавижу).

— Они преданы Государству не больше, чем любой из нас. Однако именно им дана власть и сила — в руках автомат и место на сторожевой вышке.

Часами сижу, скрючившись в своем укрытии. Порой кажется, будто прошли годы. Теперь-то я уж точно не ребенок. И потому я жду.

Небо над Стеной то сизо-голубое, то подернуто серой рябистой пеленой. Порой идет дождь. Порой сияет солнце. Мне спокойно, когда я гляжу на Стену. На ее удивительное единообразие, на ее непостижимую мощь… А ведь в это время люди вокруг меняются: они стареют, теряют силы, становятся ненадежными… Здесь мне спокойнее. Если откуда-то доносится стрельба или лай собак, меня это не трогает. Ведь я не собираюсь бросаться туда, как другие. Я доволен своей жизнью по эту сторону.

Что собой представляет Запретная Зона, от которой необходимо охранять граждан моей страны?

Достоверно никто не знает, да это и невозможно знать, так как никто из тех, кому удалось перелезть через Стену, не возвращался, а те, кому это не удалось, убиты на месте! Однако существует несколько наиболее распространенных версий:

— Там, за Стеной, — райская жизнь, мужчины и женщины живут там «свободно». (Впрочем, и для них есть ограничения — а как же им не быть — поскольку существует Стена! Может быть, им даже хуже, чем нам, так как это они окружены нашей Стеной.)

— За Стеной живут опасные, пораженные болезнью, психически ненормальные люди. На первый взгляд они мало чем отличаются от нас, но это вырождающийся народ. Родственный народ. Но вырождающийся. В какой-то период истории (очевидно, еще при жизни некоторых, кто и сейчас здравствует) мы все были одной семьей, но затем народ, населяющий Запретную Зону, отпал от нас.

— По ту сторону Стены нет ничего, кроме кладбища: просто бросовая земля, куда свозят мертвых. Неприукрашенная правда о Стене состоит в том, что Стена защищает живых от мертвых. Утонченные умы дают более сложное толкование:

— Стена защищает нас от нашего собственного будущего.

— По ту сторону Стены — обыкновенный мир. В общем-то такой же мир, как наш, но в зеркальном отражении: там все наоборот. И никто из нас не смог бы выжить в том Зазеркалье.

Что я думаю об этом сам? Ничего не думаю. Для меня существует только Стена. Факт ее существования заслоняет все остальное в моем сознании. Стена существует, и потому через нее стараются перелезть, как через все другие стены, — в это вложен изощреннейший соблазн. Стена ставит вопрос: «Как долго ты выдержишь искушение?»

Я хорошо умею бегать. Я могу бежать очень долго, несколько километров кряду, сердце в груди бьется мощно и неостановимо, пульс учащен, тело липко от пота. Но я безжалостен к своим ногам, а руки у меня всегда были сильными. Но это просто констатация факта. Не более того.

«Предатели» — «преступники» — «диверсанты» — «дегенераты» — «враги народа» — «жертвы заблуждения» — вот те официальные эпитеты, которыми награждают тех, кто переметнулся на ту сторону Стены. Им заочно выносится смертный приговор, а семьи подвергаются суровому наказанию. (Хотя чаще случается так, что семьи, выразив публично, как им стыдно и горько и как они преданны и любят Государство, избегают наиболее жестоких мер и даже становятся своего рода знаменитостями. Верно, им должно хватить того унижения, которое они получили, ведь оно (если его правильно воспринимать) довольно тяжкое испытание.)

И все же я бы ни за что не бросил своих родителей. Мою мать и моего отца, которые лгут мне, как они лгут друг другу, но ведь это по необходимости, из-за любви. Я бы ни за что не бросил их, как это делают некоторые.

Я никогда не видел, как посягают на Стену.

Я никогда не был свидетелем этого. За исключением одного случая: однажды утром я оказался в толпе школьников, которые, разинув рот, глазели на мальчика, умиравшего у подножия Стены. Он попытался ночью совершить побег, и ему действительно удалось взобраться на Стену — он был сильным и ловким и, по всей видимости, давно готовился к побегу, скрытно тренируясь, но охранники, конечно, подстрелили его, как это обычно бывает — никто не может ускользнуть от них. Они подстрелили его ночью, но не убили, и поэтому он остался лежать там до рассвета, все утро истекая кровью на поле смерти и взывая о помощи. Высокий тонкий голос. Неслыханный голос. Я не мог в нем никого признать.