Дина Рубина - Синдикат

— Ой… — произнес Яша… Он понял — откуда эта страшная мягкость, эта хищная сострадательность в голосе. — Вот этого можно, не надо? Вот, насчет пламени… Мы, знаете, как-то еще не соскучились… Нас уже знакомили с пламенем в середине прошлого столетия. Да и до того, в меньших масштабах, но тоже, — довольно интенсивно… Давайте мы уж как-нибудь сами. У нас есть своя концепция истинной веры…

— Так что, вы хотите сказать, что не заинтересованы узнать Откровение?! — спросила она.

— Н-не очень, — сказал Яша. — Ну… не сейчас.

— Вы хотите сказать, что не верите в Спасителя?!

— Почему же, в Спасителя — верим, — сухо проговорил он. — Но насчет предлагаемой вами кандидатуры как-то сомневаемся…

— Вы сомневаетесь, что он уже пришел?!

Яша замялся, внутренне застонал… Что и говорить, работа у синдиков была не сахар, вредная была работа…

— Знаете… — промямлил он… — Можно как-то… не сейчас, а? У нас, честно говоря, скоро обед. Буквально минут через десять…

— А вам повар не нужен? — спросила она вдруг совершенно здоровым деловым голосом.

— А вы умеете? — обрадовался Яша, которому совершенно не нравилась кухня «Метростроя». И дальше минут двадцать они обсуждали разнообразные блюда и расстались очень довольные друг другом.

— Так бы и сказали сразу, — говорил он ей.

— Так я ж не знаю, может, вам какая духовность наоборот нужна…

— Какая там духовность! — бодро восклицал Яша. — Тут нам в булочках недавно тараканов привозили!

— Вот сволочи! — подхватывала она. — Я вам таких булочек напеку, таких куличей! Такой мацы…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Из «Базы данных обращений в Синдикат».

Департамент Фенечек-Тусовок.

Обращение №4.345:

Вдохновенный голос юноши:

— Аль-лёбля!!! Аль-лёбля!!!

(Неостановимый однообразный матерный текст. Отбой )…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл Odessa

«…в Одессу из Москвы летает „Як-40“, почти забытый мною самолет из моего детства, тот, что с дыркой в заднице, под хвостом. Мест в нем, кажется, 20, не больше. Теснота страшная. И вновь — обморочный страх отрыва от земли и единственная обреченно-спасительная мысль о большой страховке, которая не даст осиротевшей семье пропасть с голоду.

Едва приземлились, в самолет вошла служащая аэропорта, стала выкликать VIP-персон, какого-то Добина, который не хотел отзываться. Остальных пассажиров придерживали плотной толпой в узком проходе. Интересно, где этот мудак Добин? Выпал из иллюминатора по дороге? Наконец, один из пассажиров, горластый чернявый парень, крикнул:

— Девушка, а вам не надо подрочить вприсядку? Что за дела, не понимаю! Еле из Москвы вырвались! Я еще родную землю не целовал!

И стюардессу смели на пути к родной земле. Неоткликающимся мудаком Добиным оказалась я, они перепутали фамилию.

Встречала меня целая делегация: сама Маша Благода, сотрудник ее офиса Сеня и невозмутимый водитель Жора, в прошлом — судовой механик.

Маша очень колоритна, и в должности своей органична. Она бывшая одесситка, красавица, пышности и размаха необыкновенных. На вопрос к ней одесских скандальных стариков, — а вы, собственно, кто? — Маша отвечает: — а я, собственно, наместник.

Она невозмутима, распорядительна, неповиновение подчиненных разит на месте одним ударом хлесткого, неутомимого и богатейшего одесского языка…

— Сеня, ты сядешь спереди, Дина сядет сзади, я тоже сяду сзади с нашей гостьей.

— Мне можно оставаться на моем месте? — хмуро спрашивает водитель Жора, глядя в зеркальце. Он в постоянной оппозиции к начальству.

Меня привозят на Ланжероновскую к какой-то роскошной, только что отделанной гостинице «Моцарт», рядом с Оперным театром, светящимся в темноте огнями… Я выхожу из машины и, раскинув руки, восклицаю:

— Боже, это же знаменитое место!

— Шоб оно не стало еще более знаменитым, — говорит Жора, доставая из багажника мою дорожную сумку, — сойдите с проезжей части…

Маша поднимается со мною в номер, показать — как встречают гостей настоящие одесситы. Номер действительно превосходный, гостиница дорогая, уютно-домашняя… Я ежеминутно помню, что там, внизу, Машу дожидаются Жора и Сеня. Но ее этим не прошибешь. Маша, в отличие от меня, рождена быть начальством…

Она повествует, как Шая наш, приехав с очередной инспекцией « за бдительность в Одессе» душевно проговорил с ней до рассвета, после чего накатал на нее телегу в Иерусалим.