Дина Рубина - Синдикат

— Он у меня теперь будет гулять по Одессе один, биться лысиной о фонтаны! — обещает Маша.

Когда через час я осторожно напоминаю, что там, внизу, дожидается Жора… Маша говорит:

— …Смотри, этот жлоб получает триста долларов только за то, чтобы провезти меня в офис через Дерибасовскую, а потом в пять отвезти обратно. Я спрашиваю недавно — «Почему Миша ходит с постной рожей?» (это другой наш жлоб-водила), — «У него плохо с финансами». Я говорю: «Смотри, сейчас я сяду, и стану плакать над Мишиными финансами сидя, стоя у меня не выйдет». А он мне: — «Если уж вы ищете поплакать над финансами, поплачьте над моими». Я ему: — «Жорик, Незнанский не имеет столько времени писать свои детективы, сколько ты имеешь времени их читать… А если тебе не нравится твое материальное положение, я могу сейчас рассказать сценарий твоего увольнения: сейчас ты поднимешь мои сумки до квартиры, и, перед тем, как закроешь дверь, я скажу тебе, что завтра ты можешь не выходить на работу».

— «А сколько, вы думаете, мы, шофера, должны получать?!»

— «Ты? Нисколько! Ты уже заработал геморрой на Незнанском»…

И так далее… Ее голос перекатывается, как ручей, одна тема сменяет другую, и все — в точку, все смешно, так что я хохочу, не останавливаясь.

Наконец остаюсь одна… Время — первый час ночи… Я медленно стелю, долго, растягивая удовольствие, стою под горячим душем…

Мысль, что я — в Одессе, в легендарной Одессе, не дает мне покоя… Наконец ложусь, включаю телевизор и попадаю на одну из тех передач, которые, собственно, являются современной заменой Колизея. Они предназначены раззадорить зрителя, ублажить его какой-нибудь дракой между оппонентами, расковырять немного внутренности каждого из участников и продемонстрировать их публике… Словом, включаю, и вдруг вижу Мишу Каценельсона. Он сидит по одну сторону стола — жизнерадостный и боевитый, закидывая пряди волос со лба и заводя их за уши, — а по другую, рядом с ведущим, сидят трое характерных лиц: бородатых, угрюмых и как-то безадресно раздраженных… и минуты через полторы я догадываюсь об источнике этого раздражения. Главный их, косноязыкий, с тяжелым лицом, что-то говорит, но не владеет ни собственным языком, ни темой… Миша улыбается, перебивает, восклицает, речь его, как обычно, закручивается в такие брюссельские кружева, что, не вслушиваясь в текст, я вижу, что Миша делает их, как хочет, одним мизинцем — а заодно с ними и ведущего, просто потому, что никто из оппонентов, а также редакторов передачи, а также зрителей, не понимает его слов, и, следовательно, не может возразить…

Я зеваю, тянусь по одеялу к пульту — выключить этот аттракцион, но вдруг замираю, уловив несколько понятных мне слов. И если вычленить смысл, если обнажить средь Мишиных кружев простую вязку смысла, то сказанное им может звучать примерно следующим образом:

— …к этой теме, теме потерянных израилевых колен, надо подходить с осторожностью, на ней кто только не катался и чего только ни настрочил в самозабвенном упоеньи… По мнению Талмуда, 10 колен утеряны навсегда, и никогда не вернутся, все поиски и розыски, предпринимаемые сегодня, есть не более чем погоня за сенсациями отдельных авантюристов.

Но эта легенда глубоко пустила корни во всемирный фольклор и часто используется во всяких «эзотерических» книженциях. Например, в «Баудолино» Экко тоже не преминул в группу, разыскивающую таинственную страну пресвитера Иоанна, включить еврея, естественно, раввина и, конечно же, Соломона — других ведь имен и занятий у евреев нет и быть не может! Этот раввин вместе со своими христианскими собутыльниками разыскивает пропавшие десять колен и мифическую реку Самбатион. Экко играючи соединил вместе два предания, и получается, будто десять колен живут в стране пресвитера Иоанна и, наверное, как же иначе, исповедуют там истинную христианскую веру, — то есть, по сути, уже не представляют для своего народа никакого интереса…

И далее Миша с удовольствием говорил уже вовсе непонятное о потерянных коленах с точки зрения Кабалы: мол Творец, дабы проявиться в своих созданиях, распространился в десяти свойствах, создав лестницу Его постижения…

Я зевнула и выключила телевизор.

…На другой день, перед выступлением, — а Маша сняла зал на пятьсот мест, и он — как обещает она — будет полным, — меня везут в резиденцию — местное отделение Синдиката. Это непременная часть визита. Каждый синдик считает своим долгом похвастаться перед москвичами своим хозяйством. Как правило, у всех действительно прекрасные офисы. И только мы в Москве продолжаем сидеть в своем оборонном детском садике.