— Уже пахнет морем. Что вы скажете вашей невестке, когда будете звонить? Я попросила водителя, чтобы остановился у вокзала.
— Что скажу? — Его осенила блестящая идея. — Скажу им, что случайно очутился на Канарских островах.
Она отпустила его руку, глянула на него и поперхнулась смехом.
— А что такого? — Он ухмыльнулся. — Они задают слишком много вопросов. Где был да что делал. Можно, впрочем, сказать: "В Булони". Верно?
— Это хоть поближе, — сказала она. — Но как-то объяснить нужно.
Тут автобус свернул с шоссе, и шалый молодой человек закричал: — Эй, куда это он нас везет?
— Подбросит нас к вокзалу, — храбро крикнула она в ответ.
И правда, автобус замедлил ход, прополз переулками куда-то вбок и остановился у ворот на привокзальный двор.
— Вот и приехали, — сказала она. — Сейчас выведу машину.
Она потянула его за рукав к двери, и он помог ей сойти.
Они постояли на тротуаре, с удивлением убеждаясь, что городские дома и магазины остановились и глядят на них всеми своими окнами. Автобус, на секунду отрезав их от этого зрелища, сразу покатил куда-то вниз, под гору, и они смотрели вслед, пока он не исчез из виду. Старик задумчиво моргал, лицо женщины сразу постарело.
Вот когда нужно было покрасоваться напоследок, но его так озадачило это ее новое лицо, что он сказал: — Вам бы надо было остаться, поехать к Хэмптону.
— Нет, — сказала она, усилием воли придав лицу прежнее безмятежное выражение. — Сейчас выведу машину. Просто померещилось, что вся твоя жизнь промелькнула и исчезла… с вами так не бывает?
— Нет, — сказал он. — Не моя. Их жизнь. — Он выпрямился, посмотрел на часы, на длинный спуск. И протянул ей руку.
— Пойду взгляну на море.
И верно, в этот июльский день море виднелось между домами, как голубая стена. Или, может, это было небо. Не разберешь.
Она сказала: — Подождите меня. Я вас подвезу. Или вот что: я выведу машину, мы поедем ко мне и выпьем чаю или вина, и вы от меня позвоните, а потом я доставлю вас сюда к поезду.
Он еще колебался.
— Я так боялась этой поездки, — сказала она. — А вы меня развеселили.
Так они и сделали. Пока она выбиралась из города по лабиринту узких дорог, он любовался ее ловкими руками и коленями.
— Спасибо, что согласились поехать, я всегда нервничаю, когда возвращаюсь домой, — сказала она, сворачивая к невообразимо уродливому коттеджу высоко на холмах, возле нескольких драных елок, растрепанных и погнутых ветром. Невесть откуда взявшаяся кошка обогнала их по дороге к двери. Женщина показала ему железный лом, спрятанный в кустах. В нескольких милях от них, между двумя холмами, опять возник кусок голубого моря, формой похожий на ее нижнюю губу.
Стену гостиной украшали медные индийские сувениры; на каминной полке, перед зеркалом, сквозь которое прошел ее муж, стояла его фотография. Снять кое-где перегородки, заново оштукатурить фасад, сменить мебель — это уж обязательно, думал он, когда она вышла из комнаты, а потом вернулась с чаем на подносе, уже в другом платье, белом с красными маками.
— Теперь можете звонить, — сказала она, — сейчас наберу. — Но передала ему трубку лишь после того, как услышала детский голос. Подозрения ее окончательно рассеялись. Она послушала, как он разговаривал со снохой, а когда он положил трубку, изрекла тоном королевы: — Я рассчитываю получить за дом 21 тысячу фунтов.
Цифра была такая несуразная, что словно взорвалась у него в мозгу, и он пролил чай на блюдце.
— Если надумаю продавать, — добавила она, заметив, как он ошеломлен.
— Если кто-нибудь предложит вам такую цену, — сказал он холодно, — советую не отказываться.
Они разочарованно воззрились друг на друга.
— Пойдемте, я покажу вам сад. Мой муж много там потрудился. А вы любите копаться в саду?
— Теперь уже нет, — сказал он, хмуро следуя за ней по дорожке. Она тоже хмурилась. По предвечернему небу протянулись прозрачные полоски облаков.
— Ну ладно, когда надумаете, дайте мне знать, — сказала она. — А теперь отвезу вас на вокзал.
И отвезла, да еще кружной дорогой вдоль берега, и там наконец было настоящее море, все целиком, раскинувшееся, как юбки ленивой старушки, и дети играли в песок по всей длине оборок. Ему приятно было сидеть с ней в машине, но грустно, что день его подходит к концу.
— Я чувствую себя лучше, — сказала она, искоса взглянув на него. — Пожалуй, съезжу все-таки к Хэмптону. Загуляю с горя.
Но он не клюнул. Двадцать одна тысяча! Приходит же такое женщинам в голову. На вокзале он пожал ей руку, и она сказала: — Когда следующий раз будете в Брайтоне… — и коснулась пальцем его розы. Роза уже привяла. Он сел в поезд.
Читать дальше