Виктор Притчетт - Птички в клетках (сборник рассказов)

— Где… — начал он. Потом увидел, что перед ним не больница, а гараж. Пассажиры вышли, под капот заглядывают механики. Женщина обернулась. Он увидел доброе лицо, совсем не накрашенное.

— Поломка, — сказала она.

Как благодарен он был ей за ее доброе лицо. А он уже думал, что умер.

— Я уснул, — сказал он. — Где мы?

Он чуть не спросил: ""Овал" проехали?", но удержался от этого глупого вопроса.

— Четверть четвертого, — сказал он. Это значит — тридцать миль От центра, накрепко застряли посреди поля на каком-то перекрестке, из поля тут и там торчат коттеджи, около каждого по нескольку деревьев, а на той стороне шоссе рекламный щит во весь голос вещает: ПРИЕМ В ЗАКЛАД, и машины со стоном проносятся стаями, как птицы, по двадцать штук зараз, и все на запад, в пустое пространство.

Женщина обернулась и разглядывала его, а когда он нерешительно встал, сказала строго, но не сердито: — Сядьте.

Он сел.

— Не двигайтесь с места. И я не сдвинусь. Кто заварил эту кашу, тот пускай и расхлебывает.

Она обернулась, и теперь ему было видно ее лицо, круглое, полное, тупо-упрямое, как у деревенской девахи, а улыбалась она так, словно вот-вот растворится в воздухе.

— Это все Хэмптон, — сказала она. — Что угодно, лишь бы сэкономить. Вот увижу его, так скажу ему пару теплых слов. Никто ни за что не отвечает. Даже водитель, вы только его послушайте. Точно перед ним не люди, а овцы. Пусть пришлют другой автобус, я до тех пор не сдвинусь с места.

Ей, видимо, приятно было выговориться.

— Когда мой муж был в правлении, ничего такого не случалось. Вы здесь кого-нибудь знаете? Я — нет. Все новые лица.

Взгляд ее задержался на его седых волосах.

Старик успокоился было, что они заодно, раз она тоже никого не знает. Но решил не откровенничать.

— Я на пенсии, — сказал он. Женщина еще дальше откинулась на спинку сиденья, оглядела пустой автобус, а потом опять посмотрела на старика так, будто захватила его в плен. Ее полные губы точно отдыхали — губы толстухи после сытного обеда в предвкушении ужина.

— Я, наверно, видела вас на заводе у Джона, — сказала она. — В те времена там было по-семейному. Или вы работали в конторе?

Надо из этого выпутываться, думал старик и подвинулся на сиденье вперед, снова готовясь встать. Надо узнать, как называется это место и где проходит какой-нибудь поезд или автобус, надо ехать домой. Место, похоже, не имело названия.

Но ни разу со смерти жены он не находился так близко от женского лица. Лицо было обыкновенное, широкое, детское, с влажной кожей, с большими голубыми глазами под жидкими светлыми бровками; и она разглядывала его, как маленькая девочка, беспричинно, просто уверенная в том, что они заодно и не такие они дураки, чтобы в их-то возрасте вылезать из автобуса. Не столько близость ее лица не давала ему пошевелиться, сколько ее голос.

Голос был мягкий, высокий, словно улетал куда-то вверх, как у ребенка, слишком молодой для нее голос, такой безыскусный, что казался фальшивым. Он рождался из глубоких вздохов, из ее мягкой полной груди, но способен был, наверно, перейти в злобный крик, он наводил на мысль, что по какому-то неисповедимому праву она будет высказывать все, что взбредет ей в голову. От звука этого голоса у старика возникло вежливое, до крайности интимное желание выбить из нее эту дурь.

— Мне отсюда слышно, как пахнет ваша роза, — сказала она. — Сейчас мало кто помнит фирму, какой она была при Джоне. Это было дело его жизни.

Он снисходительно улыбнулся. Своего секрета он не выдал.

На минуту она примолкла, а потом детский голос вдруг взлетел выше. Она уже обращалась не просто к нему. Она обращалась к собранию.

— Когда Хэмптон ему льстил, а он его не одергивал, я ему говорила, что через год его оттуда выживут. Я говорила Джону: "Он тебе завидует. С первого дня завидует".

Она умолкла. Потом ее подбородок и губы выпятились, а глаза, до тех пор затуманенные, грозно округлились, и голос стал низким, рокочущим, вещим.

— "Он тебя хочет убить" — вот что я тогда сказала. Вы-то, наверно, это заметили, — обратилась она к старику. — И убил. Мы поехали в кругосветное путешествие. Америка, Япония, Индия, — голос ее певуче перебирал страны одну за другой. — Там он и умер. И если этот человек вообразил, что может искупить такое, стоит только пригласить в гости служащих да еще меня туда зазвать, он очень ошибается.

О господи, подумал старик, да она сумасшедшая, так же бредила сестра Кейт, когда у нее муж умер. Я сижу за спиной у сумасшедшей.