Борис Гайдук - Плохие слова

Сергей Анатольевич, разумеется, знал, что Рыжий — человек Заволоцкого. Делить с Заволоцким ему было нечего, а вот помешать они с Рыжим друг другу могли. И, выбрав момент, когда Рыжий, в очередной раз, проходя мимо машины, незаметно подобрал его окурок со следами гигиенической помады, Сергей Анатольевич приоткрыл окно и окликнул юношу:

— Можно на минуточку?

— Чего надо, папаша? — с напускной развязностью откликнулся Рыжий.

«Правильно ведет себя парень, — отметил про себя Сергей Анатольевич, — полное впечатление дебильного подростка. Хороши у Гриши агенты, все как на подбор».

— Хочу передать привет от нашего общего друга. Садись в машину.

Рыжий подчинился, нащупав на всякий случай в кармане капсулу с ядом.

— Тебя ликвидировать сегодня вечером собрались. Ты в курсе? — напрямик спросил Сергей Анатольевич. — По дороге с тренировки.

— В курсе, — коротко ответил Рыжий.

— Меры принял?

— Принял. Сами-то вы кто?

— Не важно. Не из твоей конторы. Меня этот Шнуров чуть на тот свет не отправил, хочу поквитаться. Да и гаденышу заодно хвост прищемить.

— Ага, Шнуров, значит… Читал, кстати, о вашем инциденте в «Прибрежном пионере».

— Да уж, прославился, нечего сказать. Еле замяли дело. Этот Шнуров всю жизнь только и делал, что белок в глаз бил, ничем толковым за сорок лет работы не отличился, и вдруг на тебе — средь бела дня лупит из пистолета в центре города. Туристов распугивает. Подумаешь, на лысину ему случайно плюнули. Детство в одном месте заиграло, не иначе. Перед мальчишкой выпендриться решил, пижон великовозрастный. Носится теперь с ним, как курица с яйцом, киллера растит. Всю семью перебили, гады. Жалко, там некая Перепелкина, я слышал, очень перспективна была.

— Лену Перепелкину мне спасти удалось, — не удержался Рыжий.

— Правда? — обрадовался Сергей Анатольевич. — Молодец! Где она сейчас? Впрочем, это не мое дело.

— Мы все еще услышим о ней, — похвастал знакомством Рыжий. — Суперагентом будет, помяните мое слово.

— Ладно. Так что делать будем?

— В общих чертах план такой…

Лена Перепелкина тоже не сидела на месте. Приятель, которого Рыжий собрался подставить вместо себя, был ее давней тайной любовью и приехал на самом деле к ней, а вовсе не навестить Рыжего. Володя, так звали молодого человека, несмотря на внушительные габариты, не имел отношения ни к одной из спецслужб, избегал контактов с криминальным миром и вообще вел себя очень тихо, стараясь никому не попадаться на глаза. Лена понимала, что спасти друга сумеет лишь в том случае, если до самого последнего момента оставит его в неведении, усыпив тем самым бдительность противника.

Встреча Рыжего и Сергея Анатольевича в машине не ускользнула от ее внимания, и Лена поняла, что по крайней мере сегодняшним вечером эти двое договорились действовать заодно. Помешать им она могла одним способом — привлечь на свою сторону туповатого Шнурова и юного, но небесталанного Гаврюшу. Причем сделать это надо тайно, они не должны догадаться, что ей удалось выжить. А уже потом Гаврюше можно будет припомнить предательство и ликвидацию родственников, тихонько придушить малолетку безо всяких формальностей. А дураком Шнуровым, открывшим стрельбу в центре города, пусть занимается отдел хулиганства.

Но как спасти Володю, как предотвратить любой, даже самый малейший риск? Этого Лена пока не знала.

Володе Протуберанцеву неожиданная просьба Миши Котова покрасить волосы в рыжий цвет и нарисовать веснушки показалась странной.

«Нет ли здесь подставы? — размышлял Володя. — Не готовит ли мне Мишка какую-нибудь сучью заподлянку? С него станется. Для этих разведчиков-контрразведчиков ничего святого нет. И Лена Перепелкина тоже в этот раз какая-то необычная, словно прячется от кого-то. Очень напряжена, говорит, что срочно заканчивает курсовую. Так ли это? Неужели она тоже тайно подрабатывает на какую-нибудь мафию? Клянется, что нет. Но кому в этом городе можно верить?»

Незаметно для себя Володя вспомнил, как в далеком сказочном детстве они с Леной собирали полевые цветы, рвали в чужих садах спело сочащуюся черешню, после чего, уворачиваясь от ружейных выстрелов, убегали от хозяев. Затем целовались в стогах свежескошенного клевера, обнявшись, бродили по росе сквозь молочно-туманные рассветы, воровали из гнезд кукушачьи яйца и говорили, говорили без конца.

Это было так давно, что казалось придуманным, пришедшим из другой жизни.