Роберт Динсдейл - Хижина в лесу

Если уж решился, то сейчас самое время. Мальчик вернулся и полностью стащил сапог. Внутри он оказался мокрым и липким, мальчик бросил его возле огня.

Дедушкина ступня на человеческую была похожа только отдаленно. Какой-то уродливый комок плоти с двумя пальцами. Куда исчезли остальные — неизвестно. Где-то в этом месиве оставались раздробленные кости, поврежденные жилы и вены.

— Деда!

Мальчик подполз к голове старика и провел рукой по его волосам, жестким, словно стебли травы. Но даже такое легкое прикосновение могло причинить ему боль. Видно было, как припухли раны на дедушкином лице, а рассеченная бровь дернулась.

Мальчику хотелось обнять дедушку, но руки отказывались повиноваться. Он не хотел сделать старику больно, тот и так испытал слишком много страданий.

— Я обещал маме, — прошептал он. — Я обещал ей, деда.

Всю ночь старик беспокойно ворочался во сне.

Мальчик стоял под осинами. Ветерок обдувал его лицо.

Со времени падения деда прошло уже шесть дней. Шесть дней и семь ночей мальчик вылезал из старой землянки и искал в лесу что-нибудь съестное. За все это время дед ни разу по-настоящему не поел. Мальчик варил бульон из листьев растений и тушки молодого зайца, а потом, зачерпнув его консервной банкой, вливал деду в рот. Старик пил маленькими глотками, но это варево не производило того волшебного эффекта, какой оказывают на огонь костра сухие ветки. Лоб его горел, лицо было изможденным и исхудавшим, словно лес зимой.

Мальчик ел то, что оставалось. Его живот вроде был полным, но он постоянно испытывал голод.

Сегодня ночью он пробирался среди холмов, в которых когда-то жили партизаны. Его карманы были набиты грибами, но мальчик не знал, какие из них вкусные и полезные, а какие — ядовитые и могут погрузить в вечный сон. Когда он добрался до убежища, то увидел, что из отверстия поднимается легкий дымок. Надо будет притащить бревнышко, тогда топлива хватит на всю ночь. Топор был там, где он его оставил, лезвие глубоко вонзилось в ствол дерева. В последние дни все свободное время мальчик тратил на то, чтобы прокопать достаточно широкий выход из землянки, ему не хотелось сорваться со стропил или быть засыпанным землей. Встав на четвереньки, он с трудом протиснулся внутрь землянки.

Дед полусидел, прикрыв глаза. Рядом с ним лежали скорлупки яиц, добытых мальчиком из гнезда в высокой болотной траве. Сырые яйца дедушка мог пить, не крича от боли.

Мальчик опорожнил карманы, и дед принялся подавать глазами знаки, отделяя съедобные грибы от несъедобных. Ядовитые мальчик выкидывал в огонь.

— Деда, я хочу пойти за помощью.

Старик прекратил осматривать грибы, так до конца и не проверив.

— Ты мне помог, деда, а теперь я помогу тебе.

Старик отрицательно качнул головой и издал гортанный возглас.

— Я могу…

Тот же самый повелительный возглас…

Мальчик вернулся к кострищу. На большой камень посредине землянки он положил тушки трех птенцов, забранных сегодня из гнезда. Их мать в это время летала вокруг и истошно кричала. Он приготовит мясо деду, но тот, скорее всего, есть не станет. Мальчик положит приготовленных птенцов около старика, а ночью подползет и примется обсасывать малюсенькие косточки.

Рюкзак упал на землю. Мальчик взглянул вниз и увидел пряничное печенье мамы.

— Деда, а может…

Глаза старика вспыхнули гневом. Опухоль сошла, и левым глазом он уже мог видеть. Рассеченная бровь покрылась струпьями и походила на застывшую лаву.

— В них — настоящий мед, деда. От меда тебе сразу полегчает. Я растворю его в воде…

Старик отрицательно мотнул головой.

Мальчик понурился. Из открытого рюкзака на него смотрели шесть пряников. Теперь они сморщились и затвердели, а рисунок в виде пшеничных колосьев и звезды вообще нельзя было различить. На каждом прянике он отчетливо видел вмятины, оставленные маминым большим пальцем.

— Мама пекла их, когда я болел. Я ел и сразу же выздоравливал. Почему бы тебе…

Старик приоткрыл рот, послышалась нечленораздельная речь. В последнее время дед только мычал, стонал и кричал. Впервые со времени падения он произнес что-то, похожее на слова.

Его глаза сверкнули.

— Что, деда?

Старик вновь произнес три коротких слова. Вот только понять, какие это слова, внук не смог.

Мальчик понурился. Дедушка дышал тяжело, со свистом.

— Я голоден, деда.

Мальчик поднял голову и посмотрел на старика. Тот едва заметно кивнул. Мальчик решил, что дед дает добро, и полез в рюкзак. Он извлек завернутые в бумагу пряники. Твердые, словно камень.