Эдмонда Шарль-Ру - Забыть Палермо

Я оставалась неподвижной, и он положил мне руку на лоб.

— Послушайте-ка, — сказал он, — не надо бояться. Я захватил все что следует.

— Что вы хотите этим сказать?

Он посмотрел на меня с сомнением, потом принялся возиться с ключом от ящика для перчаток. Я обрадовалась, что нашлась забота, которая вынудила его оставить меня в покое. Это продолжалось несколько минут, в течение которых он ворчал, что его отца повесить мало, что у него мания все запирать. Когда крышка поддалась, я увидела, что ящик битком набит бутылочками с сельтерской.

— Ну вот видите, — сказал он. — Тут есть все, что вам нужно.

Я опять не поняла. До меня не доходило, зачем понадобилось набивать ящик бутылками. Мне была противна его манера разговаривать, и я ответила, что не хочу пить. Тогда он с менторским видом заявил мне: «Или вы очень холодная женщина, или просто идиотка».

Я думала, как убедить его ехать дальше, а он вдруг вытянул из кармана фляжку с виски и стал пить из горлышка. И ничего нельзя было придумать, чтобы остановить его. Он пил с закрытыми глазами и был бледен, мне еще подумалось, как бы ему не стало дурно. Несколько секунд спустя его охватило какое-то буйство. Странное опьянение, буйное, непонятное, ожесточенное. Между прочим, он все кричал о тупости девчонок. Похоже, что я его просто вывела из себя. К счастью, вопил он, он знавал других девиц, которые привыкли к делишкам в автомобилях и знали, чем там следует заниматься. Я сказала ему, что хочу как можно скорей вернуться домой. Тогда он принялся орать: «Вы дубина! То вы просите остановиться, а потом думаете только о себе… А я что же? Мне тоже надо прийти в себя. У меня спазмы… Понимаете? Вы мне нужны». Он схватил меня за руки, чуть не сломав пальцы. Ну, что дальше, ты сама понимаешь… Он рухнул на меня, навалился, весь потный, сжал руками мне шею. Я сначала отбивалась, потом уступила. Нес какой-то бред. «Я так несчастен… Прошу тебя… Прошу». Я сдерживалась, чтоб не закричать, но не от боли — ни боли, ни удовольствия я не чувствовала. Только страх. Наконец-то он поднялся. Серое лицо, опавшие ноздри, всю его лихорадку как рукой сняло. Он сразу же повалился рядом со мной, и я услышала плач… Бедный мальчишка. Именно бедный. Стал стонать: «Вы в этом виноваты… Зачем провоцировали меня?» Я была настолько удивлена, что не знала, что и отвечать. Но уже с этой минуты ненавидела его. Это мне было ясно. Наступал рассвет, осветивший мое сильно загрязненное платье. Он снова принялся вздыхать: «Что же нам теперь делать?» Но вдруг замолчал, увидел через окно автомобиля, что какой-то человек выслеживает нас. Когда это он подкрался? Наверное, давно. Может, он был тут с самого начала. Человек с каким-то голодным взглядом. У него были глаза борова, подстерегающего объедки. Омерзительный тип. Жалкий. Со старой, наверно, четырехдневной щетиной на физиономии. Сентрал-парк полон таких типов. Я закричала. Тогда человек сделал движение, как будто хочет открыть дверцу, и я услышала что-то вроде: «Что-то вы мало ее развеселили… Может, требуется подмога?» Я так стремительно защелкнула задвижку, что он замер, рука его осталась на дверце, рот прижат к стеклу, и он заорал: «Вы знаете, что мне надо, или не поняли? Откройте эту суку-дверцу!.. А ну, не пожалеете!» Я испугалась, что он сейчас взломает ее. А парень смотрел на него, прикованный к месту, слишком напуганный, чтоб решиться на какое-то действие. Тогда я сама включила зажигание, подтолкнула руки парня к рулю, сняла ручной тормоз… Наконец-то он сообразил. Машина катилась свободным ходом, а этот орангутанг висел на нашей дверце. Кошмарный тип. Он вопил, рычал: «Спасибо за пикантное зрелище», и продвигался вперед прыжками. Все это было отвратительно. А спутник мой был в таком состоянии, что не мог вести машину. Я пробовала помогать ему, перевела рычаг, поставила на скорость. Но он не мог даже мотор включить. И только когда наконец у него это получилось, бродяга отстал от нас. Мы только слышали, как он крикнул в последний раз: «Дали бы хоть выпить чуток! Можете ткнуть бутылку «скотча» себе в зад, слыхали? В зад…» И еще какие-то угрозы: «Негодяи! Сволочье! Девка!» Кусты скрыли его от нас.

Едва мы проехали каких-нибудь пятьсот метров, как моему водителю стало худо, а так как остановиться, приоткрыть дверцу или же выйти было никак нельзя, его тут же вырвало. Он уткнулся головой в колени, а я пока держала руль. Машина была вся в грязи. И он… И я. Но вся эта мерзость была очень кстати, и я почти обрадовалась этому происшествию.