Эдмонда Шарль-Ру - Забыть Палермо

После какого-то конкурса, организованного и проведенного Флер Ли, когда Бэбс единогласно признали лауреатом, у миссис Мак-Маннокс возникла новая идея. Ставка на то, чтоб пристроить Бэбс на какую-нибудь должность в «Ярмарке». Когда это удалось, тетушка Рози возликовала. Прошло чувство горечи, исчез осадок после ее неудавшихся светских затей. Бэбс уже в «Ярмарке». Это получше любой свадьбы. Теперь она в тесном союзе с таинственной могучей державой — с прессой, силой, способной убить и поднять, и с помощью этого неожиданного окольного пути Бэбс наконец-то добьется высокого положения, о котором тетушка Рози так долго мечтала. «В нашей информации уже упоминалось, что ее ждет большое будущее», — так было написано в «Ярмарке», в статье, посвященной Бэбс. «Большое будущее» — о чем же еще мечтать? О замужестве? Одно другому не мешает. Все наладится, а потом уж можно будет, как во времена мистера Мака, вновь вращаться в мире богатых людей. Тетушка Рози забыла свои прежние тревоги, которые вдруг показались ей лишенными всякого смысла.

— А ты, Бэбс?.. Как ты сама восприняла эти жизненные перемены? Была этому рада?

— Я? Мне было ясно, что нельзя больше жить, как прежде.

— Как это, «как прежде»?

Бэбс посмотрела на меня взглядом, выражавшим растерянность.

— О том, как было прежде, я и собираюсь тебе рассказать. Только не торопи меня. — Она невольно обернулась к двери, за которой была тетушка Рози, словно надеялась, что ее прервут. Но мадам Мак-Маннокс была занята собой, уходом за лицом, выбором крема и казалась очень далекой, совершенно равнодушной к чему-либо другому. Она стояла у своего туалетного столика, причесанная, как подросток в день раздачи школьных премий. Легкий белый пеньюар обволакивал ее светящимся ореолом. Я наблюдала за ней, и мне показалось, что ее безразличие было притворным. Напротив, ее интересовало каждое произнесенное слово, она слушала нас, выслеживала и была полна глубокого осуждения.

— Вы слишком много говорите, — сказала она, глядя на меня. — Зачем? Впрочем, лучше уж болтать, чем есть. Это тоже ни к чему, но менее вредно. Да и правду сказать, чем еще можно сейчас заняться? Этель уже который раз опаздывает. У цветных отсутствует чувство времени. Полностью отсутствует.

Бэбс эти разговоры уже оскомину набили.

— Она скоро придет, тетушка Рози. Сегодня ведь воскресенье и к тому же так холодно…

— Воскресенье… Воскресенье… Какие могут быть отговорки? Ясно, что она опаздывает. Наверно, сидит в той церкви, куда я как-то ходила, чтоб сделать ей приятное. Если я правильно припоминаю, это поблизости от Лeнокс-авеню. У меня было чувство, что я нахожусь на танцевальном вечере. Какая-то запыхавшаяся женщина выбежала навстречу. Чуть не задушила меня в объятиях. Потом проводила на место, называя меня «медок мой, малышка моя», точно мы с ней знакомы очень давно. Чтобы представить меня, она вдруг завопила: «Еще одна душа завоевана!», и чуть ли не сотня людей в упор уставилась на меня. Пока распевали псалмы, какой-то ребенок, танцуя, направился к алтарю. Мать дала ему тамбурин. Он отбивал на нем ритм псалмов, и никого это не удивляло. Ребенок пытался увлечь меня за собой. Я просто не знала куда деваться: он хотел, чтоб я танцевала вместе с ним. Никогда я не забуду эту немыслимую сцену. В самом центре Нью-Йорка… В нескольких минутах ходьбы отсюда. Негритенок со звездой из синей бумаги на лбу, раскинув руки, танцует в церкви.

— Этель ведь тебе объяснила. Это вифлеемская звезда…

— А мне-то какая разница? Из Вифлеема или из другого места… Из всей этой истории ясно одно: эти люди не меняются. Так и Этель. Снова опаздывает. Негров невозможно приучить пользоваться часами. Не возражайте, Жанна, вас ведь это менее возмущает, чем меня. Видимо, потому, что латинские народы также не отличаются точностью. Но меня, например, это шокирует.

Высказавшись, она снова уселась к столику, поддерживая ладонями обеих рук лицо, освещенное сильными лампами, осмотрела свой высохший лоб, усталые веки. Медленно выбрала что-то из своих парфюмерных запасов и удалилась. Спина безжалостно выдавала ее подлинный возраст. Впрочем, достаточно одного случайного движения, чтобы женщина внезапно постарела. Как угадать, что подастся первым? И если знаешь, то как этому помешать? Можно и промахнуться, так бывает нередко. Тетушка Рози забыла про спину. И эта женщина, только что державшаяся прямо и властно, повернувшись вдруг, согнулась, не смогла скрыть старости. Мы с Бэбс с таким удивлением глядели на эту необычную картину: старую женщину, столь болезненно худую, что этого не смог замаскировать даже широкий белый пеньюар.