Колин Маккалоу - Горькая радость

— Весьма оригинальное и глубокое суждение для простого скотовода. Но надо признать, именно твой интеллект меня и привлекает. С тобой всегда интересно. Ты отлично выращиваешь картошку, но это никак не отражается на твоем образе мыслей. — Эдда закинула руки за голову. — Значит, тебя ко мне тянет?

— Как обжору к шведскому столу.

— Правда, у меня маловато за пазухой, — шаловливо улыбнулась она.

— Все, что не помещается в рот, уже лишнее.

— Пойдем, потрешь мне спинку, лентяй.

Они обожали принимать душ вдвоем, после чего Эдда меняла одежду, пропахшую лошадиным потом, и садилась с Джеком на кухне, чтобы выпить холодного пива, которое он держал на собственноручно намороженном льду.

— Чарлз Бердам теперь местный герой, — заметил Джек.

— Мой достопочтенный зять действительно герой. Рим строился не за один день, и наша больница не исключение, но он по крайней мере начал что-то делать и вряд ли остановится, пока не доведет все до конца. Деньги на это есть. — Эдда с теплотой — почему не с любовью? — посмотрела на Джека. — Благодаря тебе у нас будут свои кирпичи. Никто и не подозревал, что в Корби есть глина.

— Старый Том знал об этом. В Корби земля неплодородная, поэтому он не расширял свои владения в ту сторону. Ее вообще никто не хотел брать.

— Как ты думаешь, Джек, куда метит Чарли?

— Не понял.

— Он вряд ли ограничится Корундой. Ты не заметил, что все его добрые дела имеют политическую подоплеку? Когда он узнал, что обитателям Вест-Энда не на чем добираться до Корби, чтобы делать там кирпичи, он поехал в Сидней и купил старый двухэтажный автобус. Наши местные механики будут счастливы поддерживать его в рабочем состоянии, если проезд станет бесплатным — неплохо придумано, правда? Чарли вполне по карману купить новый автобус и платить механику. Но если он надумает баллотироваться в парламент, за него проголосует весь Вест-Энд, к какой бы партии он ни примкнул. Он создал новые рабочие места и обеспечил к ним проезд. И все это обошлось ему в какую-то сотню фунтов.

— Тебе не кажется, что ты торопишься с выводами?

Эдда громко фыркнула:

— Ты только посмотри, что делается у нас в стране! В Сиднее митингуют безработные, и их разгоняет полиция, федеральное правительство, это скопище идиотов, перекладывает ответственность на штаты и не находит ничего лучше, чем объявить, что один из директоров Банка Англии осчастливит нас своим приездом, чтобы дать совет, что делать с экономикой. Западная Австралия снова пытается отделиться, и я желаю им успеха — хуже, чем сейчас, им уже не будет. Австралийский фунт обесценивается, а Джимми Скаллин дал пинка государственному казначею, потому что тот оказался жуликом! И это правительство, я тебя спрашиваю? Нет, это нечто жалкое и ничего, кроме презрения, не вызывающее.

— Мне так нравится, когда ты негодуешь, — засмеялся Джек, целуя Эдде руку. — Насчет политики ты совершенно права, но как именно Чарли Бердам собирается вписаться в этот пейзаж?

— Не будь болваном, Джек. Я же тебе уже сказала. У него большие политические амбиции, мне кажется, он нацелился на федеральный парламент в Канберре. Достопочтенный Чарлз Бердам, премьер-министр Австралии. Но пока я не вижу, к какой партии он примкнет. Учитывая происхождение и состояние, он должен быть тори, но у него духовное родство с рабочим классом, так что ему прямая дорога в правое крыло Лейбористской партии.

— Но он не может быть премьер-министром! — в ужасе воскликнул Джек. — Он ведь помми, а не местный!

Эдда насмешливо посмотрела на него:

— На этот счет в нашей конституции нет никаких ограничений, хотя их следовало бы ввести, как это сделали американцы. Амбициозного политика вряд ли остановит английское происхождение.

— Ты права. Об этом будут умалчивать или вообще замнут.

Возвращаясь домой в конце июля 1930 года, Бер Ольсен приехал в Корунду на дневном сиднейском поезде в вагоне второго класса, а потом три мили шел пешком к своему желто-зеленому домику на Трелони-уэй, с трудом таща чемодан, словно он весил не меньше тонны. Он низко надвинул шляпу, чтобы скрыть под полями красные, распухшие от слез глаза. Поезд шел пять часов, останавливаясь на каждой станции, и за это время он выплакался всласть. И что за дело, если его слезы видели попутчики? Их было не так уж много — в те дни мало кто мог позволить себе билет даже во второй класс. Теперь не мог позволить и он, но желание как можно скорее попасть домой пересилило соображения экономии. Еще успеет потаскаться по пыльным дорогам с убогим скарбом в руках.