Колин Маккалоу - Горькая радость

— Можете скулить и хныкать хоть до второго пришествия, — заявил он в муниципалитете, где собрались две сотни протестующих. — Это ничего не изменит. Городская больница Корунды будет образцовым учреждением. Я не могу допустить, чтобы мои пациенты подвергались риску, поднимаясь на лифтах, — здесь вам не Сидней! А если вы будете и дальше мутить воду, я заставлю вас подчиниться! Строительство больницы в том виде, который предполагает проект, дает людям работу, потому что стройматериалы можно производить здесь, а не тащить бог весть откуда! От этого зависит благополучие Корунды! Нравится вам это или нет, леди и джентльмены, но я, Чарлз Бердам, являюсь главной движущей силой этого предприятия! У меня в голове масса идей, как сделать проект функциональным даже для тех, кто не желает совершить лишний шаг, но я не намерен посвящать вас в свои планы ни сегодня, ни в будущем. Вы этого не заслуживаете. Скажите спасибо, что я даю людям работу! А теперь вы свободны!

— Не слишком дипломатично, Чарли, — сказала Китти, беря мужа под руку и со смешком целуя его в щеку. — Но я получила такое удовольствие! На всех не угодишь, есть люди, которые вечно недовольны.

— Думаю, твой отец будет доволен, когда узнает, что я потрачу часть больничных денег, чтобы организовать медпункт в сиротском приюте.

— О, Чарли, как это здорово! И главное, своевременно.

Смиренный член бывшего попечительского совета, преподобный Томас Латимер превращался в грозного льва, когда дело касалось сиротского приюта. Его огромное здание в викторианском стиле, чем-то напоминавшее особняк Бердамов, было построено в Корунде в те времена, когда в моде было течение, согласно которому сироты должны воспитываться в сельской местности, где они будут дышать свежим воздухом, приобретать сельскохозяйственные навыки и выращивать кое-какие продукты для собственного потребления. Это поветрие захватило всю страну, и судьбу сирот стали решать сиднейские чиновники. Большинство подобных учреждений существовало на частные пожертвования и управлялось церковью, но приют в Корунде был государственным. Теперь, когда над страной навис топор повсеместной экономии, который обтесывал полена государственных субсидий до тонких лучинок, приют оказался в отчаянном положении. Почти ежедневно из Сиднея туда посылали новых сирот, и несчастный приют уже трещал по всем швам.

Томас Латимер вплотную занялся этой проблемой, проявив редкий талант в деле объединения конфессий. В марте 1930 года пастор сумел встретиться с высшим командованием Армии спасения и собрал отряд из священнослужителей разных религий для благородного дела помощи сиротскому приюту, одиноким матерям, нищим старикам и другим нуждающимся. У монсеньора О’Флаерти имелся викарий, отец Боган, обладавший гениальными организаторскими способностями, и с подачи пастора Латимера он стал координатором всей благотворительной деятельности, что позволяло избегать ненужного дублирования и соперничества конфессий.

Мод Латимер поставили в жесткие финансовые рамки, а все ее жалобы игнорировались.

— Перестань ворчать, Мод, — твердо заявил пастор. — Ты ни в чем не нуждаешься, а бедные сироты лишены всего. И Билли Марсик будет играть у нас на пианино, потому что у него большой талант.

— Большой талант, чтоб ему провалиться! — возмущалась Мод, когда на следующий день ее пришла навестить Тафтс. — Этот грязный свиненок написал в мою хрустальную вазу!

— Хорошо, что не на ковер, — скривив губы, парировала Тафтс. — Это говорит о том, что у него тяга к прекрасному.

— Ты ничуть не лучше своего отца!

— Перестань, мама! За все эти годы ты так и не сумела его понять. Папа наскребает деньги, чтобы купить сиротам зимние ботинки. Они же не могут зимой ходить босиком. Хватит ворчать, мама.

— Я никогда не ворчу, — поморщилась Мод.

И вдруг как-то странно захихикала.

— Вы видели мою малышку Китти? Какой изумительно красивый ребенок, правда?

Тафтс от неожиданности поперхнулась, но быстро взяла себя в руки, опасаясь, что мать заметит ее реакцию. К счастью, Мод ничего не заметила. Что она такое несет?

Уходя, Тафтс столкнулась с отцом, выходящим из гаража.

Когда взаимные приветствия закончились, она спросила:

— Папа, у мамы все в порядке с головой? Я и раньше кое-что замечала, но сегодня…

Длинное красивое лицо пастора, такое же, как у Эдды, вдруг застыло, в глазах мелькнуло беспокойство.

— Твоя мама в полном порядке, дорогая.