Колин Маккалоу - Горькая радость

— Они в безопасности, хотя если австралийский фунт рухнет, средства больницы неизбежно пострадают. Но эту потерю можно будет восполнить. Мой капитал размещен в Англии.

Чарлз невесело рассмеялся:

— Возможно, я зря вас пугаю, Том. Пока рано говорить, насколько сильно разойдутся трещины. Но у меня предчувствие, что добром это не кончится, — вздохнул он.

— Я уважаю вашу интуицию, Чарли, но давайте вернемся к моей дочери. Вы хотите, чтобы я поговорил с ней?

— Нет, благодарю вас. Но мне бы хотелось, чтобы вы благословили наш брак.

— С радостью, мой дорогой!

— Теперь осталось уговорить Китти.

Мод, уставшая от ссылки, проскользнула обратно в столовую как раз вовремя, чтобы услышать последнюю фразу.

— Вы нравитесь Китти, Чарлз, — сказала она, первой назвав его как полагается. — Иначе она давно послала бы вас подальше, причем не стесняясь в выражениях. Вместо этого она приняла ваше приглашение на ужин. Ее оборона долго не продержится, уверяю вас. И тогда вы нанесете решающий удар!

Чарлз промолчал, но в душе его покоробило.

Когда у власти было правительство консерваторов Стэнли Брюса, вся его деятельность осуществлялась из Мельбурна. Через четверть века после появления Австралийского Союза столица страны Канберра все еще находилась не у дел. Но потом, за несколько дней до обвала Уолл-стрит, новое лейбористское правительство во главе с премьер-министром Джеймсом Скаллином на волне популярности решило обосноваться в Канберре. И на неопытных новичков свалились все последствия финансовой катастрофы.

После ужасов Первой мировой войны и двух последующих эпидемий инфлюэнцы, которые унесли больше человеческих жизней, чем военные действия, еще неоперившийся Австралийский Союз пустился в мотовство общественных работ. Большинство таких работ было организовано властями штатов по вполне понятным причинам: раньше каждый штат существовал как самостоятельная британская колония, и неискушенному центральному правительству было просто не по силам справиться с тремя миллионами квадратных миль пустыни. В конституции ничего не говорилось о людях, населяющих страну, и их правах. Это был документ о государственном устройстве, судебном праве, парламенте, штатах, Британском Содружестве, налогах, тарифах и торговле. Поэтому в те тридцать лет, что прошли с 1901 года, пока федеральное правительство копошилось в Мельбурне, каждый штат, образовав собственное правительство, делал то, в чем нуждались его жители, — открывал школы и больницы, строил автомобильные и железные дороги, мосты, дамбы и элеваторы. Был разработан грандиозный план адаптации военных, чтобы солдаты, вернувшиеся с войны, имели возможность заняться сельским хозяйством — главным источником национального благосостояния.

Все штаты брали кредиты, в основном на рынке капиталов в Лондоне, в колоссальных объемах и под высокие проценты. Падение мировых цен на зерно и шерсть привело к значительному спаду в австралийской промышленности и сельском хозяйстве. Занятость падала, а с ней и поступления в бюджет. И неожиданно для себя власти штатов поняли, что они больше не в состоянии платить проценты по своим лондонским кредитам. По времени это совпало с обвалом фондовой биржи на Уолл-стрит.

Экономисты, государственные чиновники и политики сошлись во мнении, что от катастрофы может спасти только жесткий контроль над денежными средствами путем сокращения расходов. Каждый сэкономленный пенс должен идти на выплату иностранных долгов. Премьер-министр Скаллин объявил, что федеральное правительство прекращает финансирование общественных работ и сокращает занятость. Против был только Джек Ланг, лидер лейбористской партии Нового Южного Уэльса, который считал, что тратить надо больше, а не меньше, а количество рабочих мест увеличивать, а не сокращать.

Поначалу обвал на Уолл-стрит прошел в Корунде незамеченным и никто, кроме Чарлза Бердама, не придал ему особого значения. Горожане читали в газетах, что происходит в больших городах, но Корунда долгое время оставалась своего рода башней из слоновой кости. Первые конвульсии Великой депрессии почти не повлияли на этот район. Работу теряли в Сиднее и Мельбурне, а здесь по-прежнему было безоблачно. Однако через несколько недель кто-то из местных выставил на шоссе Сидней — Мельбурн плакат, на котором крупным шрифтом было напечатано: «В Корунде работы нет».

Гораздо больший интерес вызывали отношения Чарлза Бердама и Китти Латимер. Если бы Китти знала, чего она хочет, все давно бы решилось так или иначе. Проблема была в том, что она все время колебалась и свое замешательство относила за счет нескольких факторов, включая и тот, что раньше ни один мужчина не домогался ее столь настойчиво. Чарлз привлекал ее, одновременно вызывая отвращение. И все же ее непонятным образом тянуло к нему. Подсознательно она чувствовала в нем нечто зловещее, но это никогда не выходило наружу. А чисто внешне это был превосходный, надежный и твердый, как скала, мужчина. И как ей было объяснить, что она пытается докопаться до его душевной боли? Найди она в нем нечто подобное, все стало бы на свои места, и она тотчас бы определилась. Ее собственное детство было омрачено нескончаемым страданием, которое причиняло ей то, чего она не в силах была изменить: ее внешность. Чутье подсказывало ей, что и он в детстве страдал — все его сверстники росли, а он оставался маленьким. И здесь причиной была внешность! Значит, он тоже испытывает душевную боль. Так почему он скрывает ее и не хочет поделиться с ней? Почему не пускает ее в свою душу? Она бы исцелила его, а он держит ее на расстоянии.