Николай Камбулов - Ракетный гром

— Мама, а что ты тут делала? — спросил Алеша.

— Я?.. Отдыхала. — Она сильнее прижалась к сыну.

— Хватит вам обниматься, садитесь. Савушка, поехали.

Они спешили и все же не успели: фонтан ударил, когда до кургана оставалось метров сто. Водолазов первым выскочил из машины.

— Наталья, вода! — закричал он, бросая вверх кепку. — Вода! Слышите, вода пришла! — Он, позабыв о машине, побежал к кургану, вслед за ним бросился Алеша.

— Савушка, у него больное сердце. — затревожилась Наташа. — Заводи машину.

Савелий, махнув рукой, тоже побежал.

Вода хлынула под ноги. Михаил Сергеевич, зачерпнув ее пригоршней, стал мочить голову:

— Ха-ха! Вот вам теперь, черные бури, — погрозил он небу кулаком. — Тут будет море, оросительные каналы. Слышишь, Савушка, двести пудов с гектара будем брать. Гей, гей, рабочий класс! — закричал он бурильщикам. — Спасибо от колхозного крестьянства.

Вода шла широким фонтаном. Михаил Сергеевич подхватил на руки Алешу, начал целовать в загорелые щеки. Потом вынес мальчика на сухое место, стал приводить себя в порядок. Савушка принес его кепку. Он надел ее на бритую голову, и рука невольно потянулась к козырьку.

— Есть, товарищ вода! — отдал он воинскую честь искрящемуся в лучах солнца хрустальному, живому столбу.

Приготовления к боевым пускам были закончены. Шахов, доложив Громову о состоянии техники, решил отоспаться за все прошлые беспокойные дни и ночи: чтобы ускорить сдачу технического минимума солдатами взвода Малко, он вынужден был все дни проводить в этом подразделении. Громов тактично нажимал: «Светлая головушка, ты забудь о других, нажимай на отстающих». Он нажимал и в классе, и в парке, и на полигоне. Кто-то даже сострил — инженера части назначили помпотехом к старшему лейтенанту Малко. Зато теперь он убежден: и в этом взводе пусковой комплекс в надежных руках.

В палатке было душно. Пронзительно гудел комар. Осветив все углы и не найдя комара, Шахов вышел покурить. В палатке Узлова горел свет. Его потянуло к товарищу.

Солнце только что зашло. Дмитрий лежал на душистом сене в одной сорочке. Увидев Шахова, вскочил с постели, сказал:

— Что, уже пора?

— Да нет, лежи... Я пришел к тебе отдохнуть, в моей палатке комар поселился: выжил, разбойник.

— А я думал, началось. — Узлов стал готовить постель для Шахова. — Может, так и начнется...

Шахов снял гимнастерку, опустился на душистое сено, спросил:

— Что начнется?

— Война. Теперь ведь не так, как раньше, в старые времена. Прежде чем начать, годик бумагами обстреливали друг друга, протесты всякие писали... В таком-то царстве, в таком-то государстве объявлена мобилизация резервистов. Наш министр индел вызывал посла и вручал ему ноту протеста. И заработала канцелярия. Теперь без волокиты. Сначала нападают, потом объявляют войну. Вот это — прогресс! Солдаты спят при полном обмундировании. — Узлов умолк, поглядывая на Шахова, который вдруг начал надевать гимнастерку. — Ты что, спать не будешь? Спи, Игорек! Не тревожься. Теперь на страже мира стоит Организация Объединенных Наций. Грозная сила против агрессии. — Он усмехнулся: — Грозная, справедливая. Черт бы ее побрал, эту организацию! Мне бы сейчас спать под боком у Катюши; да боюсь — не то решение вынесет Совет Безопасности. А ты веришь в ООН?

— Верю...

— Это и видно — гимнастерку надел... Очень надежная организация, — засмеялся Узлов.

— Чего ты о ней вспомнил? — с досадой сказал Шахов: ему хотелось уснуть, чтобы встать пораньше и до начала пусков еще раз обойти подразделения, дать последние советы.

— Спи, Дима.

Узлов поправил изголовье, лег на спину.

— У моей Катюши, оказывается, на шее родинка. Ты не видел, Игорек?

— Видел...

— Врешь! — приподнялся Узлов. — Когда ты видел?

— На озере купались...

— Ну и как?

— Обыкновенная родинка.

— Я не о родинке, про Катюшу спрашиваю...

— A-а, красивая деваха. Свадьба-то когда?

— Свадьба? Дело за квартирой...

— Фью, — присвистнул Шахов. — Долго ждать!

— Как раз и не долго. Старик Рыбалко увольняется в запас. Его квартиру мне отдают. Однокомнатная, отдельная. Понял?

— Смотрел?

— А как же. Вдвоем смотрели. Катюше понравилась, что ж больше...

«Что ж больше!» — про себя повторил Шахов, было радостно за Дмитрия, и сейчас, слушая его, он все больше убеждался: не баловство, любит он ее, по-настоящему любит.

— Мне больше и не надо, — продолжал Узлов, — лишь бы ей было хорошо. — Он начал рассказывать, как ходил с Катюшей в кинотеатр, как попался ему «чудной» таксист. — Сердитый, но правильный дядька. Я его все равно найду, уговорю взять деньги. Три рубля не валяются на дороге...