Фиона Макинтош - Гобелен

– Вашей рукой, лорд Саквилль, двигало само Правосудие – хотя я не была готова к таким его проявлениям.

– Должен признаться, что и вершить правосудие таким способом мне тоже не случалось, – скорбно констатировал Саквилль.

На этот раз Джейн не стала возражать, зато, когда Саквилль поднял печальный взгляд на ее лицо, Джейн ощутила прилив теплой волны, который начался от колен, где вздрагивала ее рука, и поднялся до самых щек. Краска прилила к ее лицу; Джейн надеялась, что в тусклом свете лампы румянец не заметен. Она поймала себя на том, что едва дышит от волнения, и намеренно громко вздохнула.

– Ах, впереди еще столько дней пути!

– Я провожу вас до Лондона. Слово джентльмена.

– Джулиус… можно называть вас Джулиусом?

– Прошу вас именно так ко мне и обращаться, – произнес Саквилль, в упор глядя на Джейн. От этого взгляда мысли ее смешались.

– Джулиус… спасибо вам, – пролепетала Джейн, избегая смотреть на него. – Я хотела сказать, что вовсе не собиралась возлагать на вас ответственность за мою особу. В смысле, ответственность за безопасность – мою и Сесилии. Но вы уже проявили себя как надежный друг.

Саквилль продолжал смотреть на нее, пока его близость и общее молчание не стали томительными. Джейн собралась разрядить атмосферу какой-нибудь фразой, но Саквилль заговорил первым.

– Друг. Какое хорошее слово вы подобрали. Спасибо.

Джейн нахмурилась, пожала плечами.

– Просто я не хочу, чтоб вы чувствовали себя связанным обязательствами.

– Уверяю вас, я вовсе не чувствую себя связанным.

Саквилль, к изумлению Джейн, поднялся; к еще большему изумлению, взял ее руку. Впервые в жизни ее запястья с благоговением коснулись губы на редкость красивого мужчины. Правда, с одной поправкой: это была не ее рука. Это была рука Уинифред, мягкая, изнеженная, бледная; это к руке Уинифред приложился своими соблазнительными губами лорд Саквилль. Всю сцену Джейн наблюдала как бы со стороны – и в то же время ощущала жаркое дыхание, дразнящее позаимствованную плоть. Это было странно, это лишало сил, но, если говорить начистоту, это было восхитительно.

Последнее обстоятельство Джейн не желала признавать, но и игнорировать не могла. Джулиус Саквилль производил на нее совсем нежелательное впечатление. Этот жар его рта, возбудивший плоть, заставивший Джейн затрепетать, когда Саквилль выпрямился, чтобы уйти. Джейн не хотела отпускать его – такой он был серьезный, такую проявлял романтичность натуры, но и хотела, чтобы он ушел, потому что в нем усмотрела дополнительное осложнение и без того непростой своей ситуации.

– Доброй ночи, Джейн, – вежливо сказал Саквилль. – Надеюсь, после столь напряженного дня вы будете спать крепко и спокойно.

Новая волна трепета пробежала по телу от проникновенного взгляда лорда Саквилля, от глубокого звучного голоса, с такой интонацией произнесшего истинное имя Джейн.

– Доброй ночи, – вымучила она, избегая взгляда темных глаз.

– Выезжаем завтра на рассвете.

– Благодарю вас, мы с Сесилией будем готовы.

Джейн наконец подняла глаза, но Саквилль успел повернуться спиной, а в дверях возникла Сесилия. Она улыбнулась выходившему Саквиллю, тот учтиво кивнул.

– Горячая ванна, теплая постель и медовый поссет придадут тебе сил, дорогая, – молвила Сесилия.

Джейн позволила увести себя в их с Сесилией общую спальню, раздеть (о, это блаженное освобождение от корсета и прочей сбруи!) и усадить в ванну, где ее обняла теплая пенная вода.

Джейн убеждала себя, что противоречивые чувства, владеющие ею, вызваны потрясением, а также непривычной обстановкой. Теперь ей хотелось, чтобы Джулиус Саквилль не был столь благородным джентльменом, не вернулся с полпути встретить их. И почему перед глазами все время стоит его лицо, и почему она с такой ясностью видит безупречность его кожи, лишенной оспин, которые есть даже у Сесилии? Почему в память врезались пальцы, обтянутые перчатками и оплетенные поводьями; почему от пальцев воображение скачет дальше – к прикосновению его руки за ужином? Ах, эта рука! Длинные сильные пальцы с идеальными полумесяцами на выхоленных ногтях. Почему Джейн избегала смотреть в умные глаза Джулиуса Саквилля, но зато не сводила взгляда с его восхитительных губ; почему заметила тоненький серебристый шрамик в уголке рта? Интересно, откуда он? Почему-то эта подробность его жизни стала очень важной. Отчего умерла его жена? Почему он больше никого не любил?