Александр Фурман - Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть IV. Демон и лабиринт

Крошки со скатерти Морозов стряхнул «местным муравьишкам», а крупный мусор аккуратно собрал обратно в пакет.

До окончания перерыва оставалось еще два часа. Вполне можно было часок подремать на природе. «Что ж, погреем старые косточки на солнышке, как любит говорить моя бабушка», – с кряхтением заметил Морозов, раскладывая поверх газеты куртку и пристраиваясь на бочок.

Солнце светило Фурману прямо в глаза. Он привычно накрыл переносицу согнутым локтем, и в коричневой темноте под веками запульсировали и завертелись разноцветные круги с острыми лучиками… Тишина оказалась наполнена регулярными безответными сообщениями нескольких птиц; дальними, с эхом, звуками каких-то мелких строительных работ; наивно-настырным жужжанием недавно проснувшейся мухи… Жарко.

«Не спишь?» – осторожно спросил Морозов и предложил обсудить какую-то тему.

Через минуту он решил, что можно немного позагорать: снял рубашку, лег на спину и, подставив солнцу пузо, деловито продолжил беседу.

Фурман решился только расстегнуть до конца рубашку, под которой у него была еще и майка.

Вслушиваясь краем уха в затухающее морозовское бормотание, он вдруг испытал странное ощущение, что они находятся под невидимым прозрачным куполом, который в какой-то момент бесшумно опустился на них, отделив от всего остального мира, и само это желтое, сладкое, загустевшее, словно мед, необыкновенно счастливое время течет по-другому, с неуловимым для них роковым замедлением, как будто они живыми оказались в огромном прозрачном куске янтаря…

Несколько дней спустя Фурман предложил Морозову обсудить один довольно необычный тип психологических состояний, с которыми они оба, насколько ему известно, сталкивались в детстве, да и позднее – можно даже сказать, на протяжении всей своей жизни. И Фурман весьма красочно, со знанием дела и захватывающими интимными подробностями описал состояние «бегства». «Хорошо, допустим, я понимаю, какие состояния ты имеешь в виду, – аккуратно ответил Морозов. – Но хотелось бы знать, к чему ты клонишь». – «Да нет, я вовсе не собираюсь никого ни в чем обвинять! – если ты это имеешь в виду. Просто для меня самого эти случаи были достаточно мучительными, и мне давно уже хотелось разобраться, почему возникают такие, в общем-то, разрушительные состояния, чем они вызываются, каков механизм их действия, можно ли их как-то избежать и так далее. Но, естественно, тут сыграло роль и то, что совсем недавно происходило с тобой во время нашей поездки в Калугу». – «Понятно. А расскажи-ка, кстати, как тебе все это виделось со стороны?..»

В этом восхитительно нелегком разговоре у них родились сразу две многообещающие идеи: теория Великого Отказа, раскрывавшая экзистенциальную природу «побегов», и теория Вечных Мгновений – тех состояний очевидного абсолютного счастья и «останов ленного времени», которые в памяти каждого человека, как предполагалось, могли служить глубинной опорой оправдания жизни.

На весенний Большой слет КСП собрались ехать и Наппу, и троица московских челябинцев, и Минаев с Асей, и Морозов – всего в список вошли тринадцать человек. Но на этот раз всем пришлось самим позаботиться о своем походном снаряжении: у Машки, как неохотно объяснила Фурману приближенная к ее тайнам Друскина, развивался сложный и запутанный роман с кем-то из каэспэшного «начальства», и ждать, что она, как обычно, возьмет все на себя, сейчас не следовало. Достаточно и того, что она обеспечила им всем саму возможность поехать на слет, пусть даже в статусе «хвостов» – реально это почти ничего не значило, а без нее вообще все оказалось бы под вопросом. В результате о том, кто и что берет с собой из продуктов и снаряжения, договаривались просто по телефону и в самых общих чертах: мол, в любом случае за два дня никто с голоду не умрет.

Полгода назад Фурман стал обладателем двухместной палатки и брезентового ватного спальника на пуговицах. Собираясь в их первую поездку на Большой слет, он взял палатку и этот тяжелый, неудобный и, судя по всему, немало испытавший на своем веку спальный мешок в пункте проката рядом с домом. На тот момент обращаться с палаткой ни он, ни остальные не умели, и на слете ему приходилось просить о помощи чужих людей. При торопливом сворачивании лагеря кто-то из соседей случайно (а может, и нарочно) подменил его уже сложенную палатку на другую. Когда он пришел сдавать взятые напрокат вещи, обнаружилось, что на палатке нет соответствующего клейма, зато есть дырки в полу и заплатки на крыше. Принимать ее обратно категорически отказались.