Дэвид Николс - Мы

Несмотря на все мои благие намерения, мы поругались накануне вечером, на этот раз по поводу акустической гитары, которую Алби захотел таскать с собой по всей Европе — абсурдный и непрактичный поступок, как я думал, выпендреж; ссора сопровождалась обычным топаньем по лестнице, знакомым вздохом Конни и ее знаменитым покачиванием головой.

— Я боюсь, что он собрался петь на улицах, — сказал я.

— Так пусть поет! Есть более страшные вещи, на которые способен семнадцатилетний подросток.

— Это меня тоже беспокоит.

Но, видимо, гитара оказалась такой же необходимой, как паспорт. Не стоит говорить, что именно я пропихивал футляр через турникет на железнодорожном терминале, волок его через контроль, заталкивал в неимоверно тесное багажное отделение вагона, после чего мы заняли наши места и мне пришлось вытирать салфетками горячий кофе, пролившийся на руку. Любое путешествие связано с какой-то особой неаккуратностью. Отправляешься в путь после душа, свеженький и чистенький, в удобной одежде, оживленный и полный надежд, что впереди тебя ждет путешествие в киношном духе; солнце, вспыхивающее на окнах, головы, склоненные на плечи, смех и улыбки под звуки легкого джаза. Но в действительности неряшливость начинается еще до того, как ты успел пройти таможню; засаленный воротничок и манжеты, запах кофе изо рта, струйки пота, сбегающие по спине, тяжеленный багаж, далекие расстояния, перепутанная валюта в кармане, короткие перешептывания, никакого покоя и затишья.

— Итак… прощай, Англия! — произнес я, чтобы заполнить паузу. — Увидимся через месяц!

— Мы еще не уехали, — сказал Алби, впервые обратившись ко мне за двенадцать часов, после чего достал «Никон» и начал делать крупные снимки своей подошвы.

Алби темненький, как его мать; волосы черные, длинные и спутанные, лезут в глаза и царапают роговицу, так что мне постоянно хочется наклониться и убрать их со лба. Глаза карие, большие и влажные — «томные», как принято говорить, — темная кожа вокруг них синюшного оттенка. У него длинный нос, полные темные губы, так что он по всем меркам привлекательный юноша. Одна из подруг Конни сказала, что он похож на кровожадного бандита с картины Караваджо, это сравнение ничего мне не сказало, пока я не справился в Интернете. Совершенно очевидно, что на тощих разбойников с жиденькой растительностью на лице сейчас невероятный спрос, поскольку они так и притягивают девиц, которые заявляют, что с ними можно «поговорить»; я давно уже потерял счет всем этим Ринам, Нинам, Софи и так далее, для которых мрачный характер, безответственность и плохая личная гигиена являются совершенно неотразимыми.

Но он же «клевый», говорят они, он такой глубокий; люди тянутся к нему, и в этом отношении, как и во всех остальных, он сын своей матери. По мнению наставника в колледже, в нем «нет задатков ученого», но «у него чудесный эмоциональный ум ». Услышав эту фразу, я заскрипел зубами. «Эмоциональный ум» — идеальный оксиморон! [7] Оксиморон — стилистическая фигура или стилистическая ошибка — сочетание слов с противоположным значением, то есть сочетание несочетаемого.

— Как они проверяют эмоциональный ум? Какую квалификацию он дает? — спросил я Конни, когда мы ехали домой. — Возможно, это задачка множественного выбора. Тебя помещают в комнату с шестью людьми, и ты должен понять, к кому из них кинуться с объятиями.

— Это означает, что он умеет сочувствовать, — сухо ответила жена. — Это означает, что он думает о чувствах других людей.

Единственная черта, которую Алби унаследовал по моей линии, — тощая фигура и высокий рост, как у моего отца. Но он, видимо, и этим недоволен: ходит вечно ссутулившись, подпрыгивая и размахивая руками. Да, еще курение — это тоже он перенял у моего отца. Принимая во внимание мою точку зрения на сей предмет, он курит тайком, правда не слишком скрываясь, если учесть, сколько зажигалок и упаковок бумаги для самокруток он разбрасывает по дому, если учесть, что его одежда вся пропахла табаком, а на карнизе в его загаженной спальне полно прожженных следов. «Как они сюда попали, Алби? — поинтересовался я. — Ласточки, что ли? Курящие ласточки с пачками из дьюти-фри?», на что он рассмеялся и пинком захлопнул дверь. Да, помимо эмфиземы, рака и сердечного заболевания, которые он, предположительно, выращивает в своей узкой грудной клетке, мой сын страдает от заболевания, требующего по меньшей мере двенадцатичасового сна, и тем не менее он совершенно не способен начать этот сон до двух часов ночи.