Виктор Голявкин - Избранные

Да где там: ему уже машинистка попала под руку.

Ходили с ней, веселились. Любовь теперь мгновенно вспыхивает, был бы предмет любви. Машинистка, не будь дура, умудрилась еще в институте учиться на заочном отделении, кто бы мог подумать.

Вскорости мог появиться ребенок. Ребенку семья нужна, а для этого надо за своего возлюбленного замуж выйти. А он женат.

И стала она ему по этому поводу напевать. Сама стала нервная, вздорная, вся какая-то яростная.

Склонить его к чему хочешь теперь уже нетрудно было, поскольку ему обе стали несколько безразличны, и она и жена. Он больше их вместе взятых выпивку полюбил.

Жена, разъяренная предательством вместо помощи, дала ему развод, квартиру разменяла, выделила комнату, все честь по чести, отпустила на все четыре стороны и для него будто в Лету канула.

Эта за него замуж вышла, родила и сразу обнаружила, что зарплаты его явно недостает и никаких перспектив ее повышения у него нет. На правах жены сразу же уколола в самое больное место («Ах, не можешь! А что ты можешь?!»). И сразу его навсегда от себя отвратила. Это теперь у всех инженеров самое больное место. Если я ошибаюсь, не прав, то вы меня поправьте.

Он стал пить еще больше и скоро допился до самых настоящих чертиков.

В его критическом положении она и не думала ему помогать, а только больше пинала, характер свой проявляла на полную мощь. И до того допиналась, что он в больницу попал в критическом состоянии.

Полечился, подумал, время в больнице было, и решил свое питье бросить. Раз и навсегда, как отрезало.

Вышел из больницы, она видит: человек как человек, и опять к нему хвост подкинула. Ему-то она к тому времени со своим пинаньем вовсе опротиветь успела. Главное, он к этому времени успел и спиться и вытрезвиться. А она вовсю выпивку разворачивала, с ним же начинала.

Жили кое-как. Мальчик рос — надежда родителей, теплое живое существо.

Но мальчик-то мальчик. А мужчине женщина нужна, хорошая, ласковая, а не какая-нибудь слезливая истеричка, в которую превратилась его теперешняя жена.

Пока его жена дома с ребенком сидела, на ее месте другая машинистка работала. К тому времени к нему другая и прилепилась. Как говорят, на машинисток повело и по машинисткам пошел. Она тоже в каком-то институте доучивалась. Сначала казалась сослуживцам мрачноватой. А потом расцвела и такой счастливый вид приобрела, что со своим законным мужем (а она, оказывается, замужняя была) в скором времени развелась.

Его жена, слезливая истеричка, повела себя вовсе не так, как его первая, достойная жена. Почувствовала, что ею муж пренебрегает, в то время как она им не намерена пренебрегать, стала так наступать, что он ушел из дома, жить в таких условиях ему, к тому времени тоже порядком нервному человеку, стало невыносимо.

Заикнулся было о разводе, а она как заорет:

— Никакого развода не дам и жизни не дам, не успокоюсь, пока в гробу тебя не увижу! — Вот так дело не на жизнь, а на смерть пошло.

И вот теперь ежедневно ходит к нему на работу с твердым намерением морду ему набить. Всю администрацию держит в крайне напряженном состоянии звонками и кляузными письмами во все инстанции. В административных органах не то что всему верят, но не без этого: раз родная жена заявляет, что же могут чужие сказать!

Она надевает темные очки, чтобы лицо меньше узнавалось, чужую одежду и подстерегает, куда он с работы пойдет.

Только он на ночлег у приятеля обоснуется, она вламывается туда и устраивает скандалище.

Он каждый раз место пытается менять, но редко улизнуть удается, везде настигает.

Общественность усмехается: мол, обычное семейное скандальное дело, пусть сами разбираются.

Но одна сердобольная сослуживица знала его давным-давно как хорошего работника и, видя, что он стал не в себе, посочувствовала. Зато другая живо обрезала ее:

— Нечего, — говорит, — сочувствовать таким, которые семьи бросают. До того добросались, что чуть не каждая семья брошенная. Так ему и надо! За дело! Над ним же все смеются, что вы, не видите!..

— Смеются-то смеются, да уж ему не до смеху, человек не железный, и в самом деле может умереть. Мужчин и так хронически не хватает, все время они куда-то деваются, чего ж вы тут выгадаете?..

— Пускай! Так ему и надо!

— Ну, попал ты, брат, в ситуацию! Слушай-ка, раз все смеются, и ты близко к сердцу не принимай. Относись с юмором, не умирать же, — сказала сердобольная.

— С юмором можно, но только до вечера, а там опять начнется, — говорит инженер.