Михаил Климов - Старый дом

Да кроме того, на дворе лето, причем вторая его половина – то есть самая для антикварного дилера тяжелая пора, потому что все уже уехали отдыхать, но никто еще не вернулся.

Да и в воздухе вообще висело ощущение надвигающегося очередного кризиса, и тогда жалкие пять тысяч долларов, отложенные Славой на черный день, вообще ничего в его жизни не решали и ни от чего не спасали.

А тут, в самый разгар застоя, деньги, и немалые…

К тому же Гороху хватило ума соблюсти хотя бы внешнюю вежливость: он действительно позвонил, правда, не в этот день, а на следующий, и не с тем чтобы извиниться или оправдаться за вторжение в частную Славину жизнь. Нет, он спросил, как понравилась Прохорову первая партия, а на его слова о ключах и нарушении конвенции, сказал только, что тут никаких способов борьбы со старыми привычками своих сотрудников у него нет, однако гарантирует, что ничего из имущества Славы не пропадет и даже тронуто не будет.

Он, конечно, издевался, наш герой слышал это по интонации, но формально-то гад приносил извинения и давал гарантии, и, в свете вышеперечисленных размышлений, Прохоров сдался и принял ситуацию такой, как она была.

И вот сейчас наличие этого третьего ключа (или отмычек) ставило под угрозу их поход с Надей. Да, конечно, Вадик приезжал всегда с новой порцией со звонком и минимум через четыре дня, а сегодня прошло только два или три. Но что ему мешало заехать просто так – поглумиться над «книжаком»? Все заверения его босса, как и ожидалось, оказались ложью: при каждом посещении квартиры Вадик оставлял следы своего пребывания – все оказывалось не там, где стояло, что-то он ронял, а что-то (по мелочи, конечно) просто ломал.

И ясно было, как Божий день, что «бычара», как всякий недалекий человек, безумно падкий на новое, обязательно сунет нос и постарается исследовать нечто, чего раньше не было, а теперь появилось.

В общем, решили эту проблему так: Слава расставил привезенные «зятем» книги на полку и написал записку «Ничего не трогай, если перепутаешь, сорвешь работу» и прикрепил ее к полке. А затем позвонил Володе, который клятвенно пообещал прибыть в самом скором времени и придвинуть «уродца» вплотную к стене. Никаких гарантий, конечно, но… сделано было все, что в их силах.

И они, наконец, вышли с Надеждой на залитую солнцем улицу.

Поскольку никаких указаний о том, что за домом кто-то следит, не поступало, Прохоров разрешил сам себе постоять на пороге, посмотреть по сторонам, подышать новым воздухом, в общем – оглядеться.

С порога ничего особенного наш герой не увидал.

По сторонам были дома, часть из них были знакомы и привычны, часть – нет.

Новый воздух Славе показался значительно чище, чем привычный московский, скорее похож на деревенский, наверное, из-за чуть уловимого запаха навоза откуда-то с реки.

– Ну, – спросила насмешливо Надежда через пару минут, – насмотрелись? Можем идти?

Двинулись они в сторону бульваров, Прохоров изо всех сил крутил головой, пытаясь уловить какую-то жизнь, иную и привлекательную, о которой так много думал в последнее время. Вот, громыхая, проехал автомобиль (первый за почти пять минут!), вот барыня с ребенком идут на прогулку, вот…

– Позвольте, – удивленно спросил он Надежду Михайловну, – но ведь это извозчик сейчас вон там по бульвару проехал?

– Конечно…

– Но ведь вы говорили, что в Москве конки нет с прошлого года… – задиристо спросил он.

Несколько секунд она смотрела на своего кавалера, явно не понимая, о чем он спрашивает, потом догадалась:

– Конка и извозчик, – начала объяснять она, – уважаемый Вячеслав Степанович, это два разных явления…

Но он уже и сам догадался, что спорол очередную чушь, отвернулся, уставился в афишную тумбу.

– А что значит, – спросил он, тыкая в объявление и ломая предыдущую тему, – «Пермяк-Абрамов непьющий просит посетить его бенефис»? У него, что – тройная фамилия, просто третья с маленькой буквы написана?

– Да нет, – заулыбалась Надежда, сделав вид, что предыдущей глупости не было, – просто он сообщает, что не пьет, следовательно, представление точно состоится, и все, что указано в афише будет сыграно…

– Ага, – понял наш герой, – и его не унесут в середине первого отделения в гримерку приводить в себя. У вас, кстати, что-то на шляпную булавку налипло… – тихо, чтобы не конфузить даму, добавил он.

Она опять несколько секунд недоуменно смотрела на кавалера, даже руки потянулись снять головной убор и проверить, но голова ее и на этот раз оказалась проворнее рук и она расхохоталась: