Михаил Климов - Старый дом

Слава уже более-менее понимал, к чему клонит его визави, но подталкивать старика к похвале самому себе было бы весьма неприлично, и он тоже молчал, ждал продолжения.

– Не перебивай меня… – сказал вдруг Упырь, хотя никто его и не пытался перебивать. – Ты на все мои условия пошел и с предложениями согласился… И когда я тебе на выбор две ситуации предоставил, ты, как знал, выбрал ту, где мне полегче выбраться было…

– А в чем трудности? – тут Слава реально не знал ответа.

– Понимаешь, – оживился Упырь, эта тема для него была более привычной и знакомой, чем всякие дифирамбы и комплименты, – мне, чтобы тебе те книги отдать, пришлось бы всю коллекцию свою заложить…

– Это кто у нас такой добрый? – возмутился Прохоров. – Есть люди, которые тебе не доверяют?

– Не… – возразил старик, как будто такое доверие в их мире было само собой разумеющемся. – Мне все доверяют, но представь себе, что я вышел из дома и на голову упал кирпич? Кто будет деньги отдавать? То-то и оно…

– Да вроде верно то, что ты говоришь… – сдал назад наш герой, – но все равно как-то подловато…

– Короче, – Упырь даже покраснел от смущения, – я решил тебе за твои заслуги кое-что подарить…

– Может, не надо? – устало спросил Прохоров.

Ему уже довольно давно надоела вся эта комедия, и, несмотря на искренность Упыря, ситуация казалась невыносимо театральной.

К тому же есть хотелось нестерпимо.

– У нас в семье, – опять начал свою бодягу Упырь, – есть одна реликвия. Ее передают по наследству уже третьему поколению, но у меня детей нет, так что я решил отдать ее тебе…

– Но я же не из вашей семьи… – попытался воспротивиться наш герой. – Семейная реликвия не может быть передана постороннему…

На хрена ему, в самом деле, чужие бебихи?

Но Упырь уже не слушал, он тожественно стоял, теребя в руках то, что Слава поначалу принял за кисет.

«Заполучите неприятность… – подумал Прохоров, – не отвертишься… Придется принять кусок чьей-то жизни…»

Он не верил в то, что вещь может нести на себе чью-то карму. Не верил не только потому, что был православным человеком, но и просто по профессии. Не может антиквар, через руки которого проходят сотни и даже тысячи вещей, верить этой ахинее, иначе получалось бы, что он везет на себе ауру всей уймы бывших хозяев. А он точно знал, что все дерьмо в его жизни – собственное.

Но сейчас впервые была ситуация, когда он не покупал вещь, а ее ему дарили. К тому же с предисловием о реликвии, чего прежде тоже не случалось…

Поэтому он не очень понимал, как себя вести в подобной обстановке, было ли в ней что-то, чего следовало бояться.

Скорей всего – нет…

Поэтому он просто встал и терпеливо ждал продолжения.

И оно последовало:

Упырь сунул руку в «кисет», достал оттуда что-то, протянул Прохорову и раскрыл пальцы.

А на огромной корявой ладони лежала бабочка работы фирмы Фаберже, которую Слава, несколько дней, а также ровно сто лет назад подарил своей Наде…

Господи, но в каком виде…

Коробочки нет, бриллиантик и изумрудик исчезли, иголка, которой брошка крепилась к одежде – погнута…

«Не та бабочка? – мелькнуло в голове у Прохорова. – Или их все-таки две было изготовлено?»

Он боялся протянуть руку и взять брошку.

Теперь уже Упырь недоуменно уставился на Славу…

«Одна у Варвары, вторая эта… Хотя, идиот, откуда у Варвары? Мы же живем в другом мире и я в нем никакой бабочки ей не дарил… И это – единственная такая брошка на свете…»

Он медленно протянул руку и дотронулся до бабочки, взять в руки так и не решился.

– Откуда это у тебя?

– Я ж говорю, – забурчал Упырь, – из поколения в поколение передается… А ты что, знаешь эту цацку?

– С чего ты решил?

Прохоров лихорадочно соображал, что может, а что нет сказать приятелю. Сказал бы все, ему вроде бы не страшно, да только не поверит, сочтет сумасшедшим. Но какую-то версию придется выдать, так просто не отмолчишься…

– Ты бы на себя в зеркало посмотрел… – усмехнулся хозяин дома, – морда красная, губы трясутся, глаза навыкате… Кто из нас Упырь, не пойму… – он перестал ржать и снова посерьезнел. – Так берешь подарок?

А до Славы только дошло, что семейная реликвия не может быть просто так, какое-то значение в жизни Упыря или его семьи эта бабочка имеет, и, наверное, он что-то знает про Надежду.

– А почему реликвия?

– Эта бабочка спасла мою бабушку от смерти…

Прохоров в уме лихорадочно прикинул: Упырю сейчас лет семьдесят-семьдесят два, значит, он примерно с сорокового. Родители были, если грубо, с двадцатого. Наде в тринадцатом году было чуть больше тридцати, родилась где-то в восьмидесятом, значит, в двадцатом ей должно было быть около сорока.