Любовь Миронихина - Анюта — печаль моя

Утром собрались, увязали в платок кулич, крашеные луковой шелухой яйца и отправились. Даже мамка пошла, отпросившись с обеденной дойки. Долго слышался за спиной Витькин рев, подбросили малого бабе Поле. Анюта хоть на край света готова была тащить Полин кулич, только бы немножко отдохнуть от братца.

За деревней они влились в большую толпу, то гуще, то реже растянувшуюся по дороге. Голодаевка и Прилёпы, Дубровка и Козловка шли святить свои куличи. Больше, конечно, старики, но немало и молодух, кто правдами, кто неправдами отпросившихся с работы. И вот все вместе весело, размашисто шагают в Мокрое, как будто пять километров пройти туда и обратно не в труд, а только в радость. Все с узелками, в цветастых шалях, принаряженные и подобутые. Бабка Арина говорила, у них деревни не дюже богатые, но и не бедные, как в колхоз погнали, никого не покулачили, как им ни хотелось, а некого было кулачить.

Долго тянулась дорога, но Анюта не заморилась идти. Бабы весело пели — «припорошены лесочки зеленой травою». И правда, пригорки припорошило молодой зеленью, а лист на деревьях уже с копейку. Начало мая выдалось жарким, и лес на радостях поторопился, по-летнему зашелестел, запел и застрекотал на все голоса. Но все еще может случиться: вот-вот зацветет черемуха, и черемуховые холода попридержут лето. На черемуховый цвет зима обязательно оглянется, каждый год сбывается это поверье.

Дорога повела их дремучим бором, повеяло влажной духовитой прелью, проглянуло солнышко, и вдруг ярко загорелись в его лучах золотые стволы сосен. Анюта впервые увидела это чудо, перед Пасхой у нее словно глаза открылись — она стала любоваться и лесом, и речкой. А раньше ничего этого не видела, хотя жила рядом с ними, и ее мирок ограничивался деревенской улицей, бабкиным огородом и садом с тремя яблонями и кустами крыжовника.

В конце пути замельтешили перед глазами молоденькие, тонкие березки, и открылось с пригорка Мокрое! Церковь со всех сторон сжимала такая плотная толпа, что казалось, не подступиться. Но в толпе слонялись праздные зрители — дети, молодежь и мужики, а старушки и бабы с узелками уверенно пробирались дальше к крыльцу. У высокого крыльца стояли сколоченные дощатые столы, уставленные куличами и мисками с красными яйцами. В первые минуты Анюта потерялась в толпе. Бабка засеменила к столам, отыскала своих мокровских подруг и развязала узелок. Исчезла куда-то мамка, прихватив Полин кулич. Вокруг мелькали одни чужие лица, никто ее не замечал, и тут почудилось Анюте, что ее совсем нет.

Вдруг толпа всколыхнулась: на крыльце показался батюшка, не в будничной черной рясе, в которой он разъезжал по деревням, а в праздничном золотом облачении. За ним староста и молодой дьячок несли серебряное ведерко и медный таз. Батюшкино облачение, ведерко и таз весело вспыхнули на солнце. А сам батюшка величаво сошествовал с крыльца и поплыл к столам. Староста и дьячок почтительно и торжественно следовали за ним.

Анюта ждала, что теперь толпа остепенится, притихнет. Ничуть не бывало. И гомон, и суета продолжались, старушки сновали у батюшки под ногами. Но он не сердился, с добродушной насмешкой оглядел столы и заговорил с толпой просто и совсем не торжественно. Анюта любила бегать с девчонками на митинги и собрания в клуб. Там выступали громко и красиво, даже если не всегда было понятно. Не то что она была разочарована тихим и ласковым батюшкиным приветствием, но ей хотелось, чтобы гром прогремел, и толпа рухнула бы на колени… Она сама не представляла ясно, чего бы ей хотелось, но в жизни все бывает так просто, до обидного обыкновенно.

Батюшка принял из рук дьякона ведерко, достал из него большую тряпичную кисть, взмахнул кистью над головой — и посыпался обильный дождь на склоненные головы и плечи, на золотистые и подгорелые куличи, на красные яйца. Анюта не склонила голову, как другие, она во все глаза глядела на батюшку. Вот он подошел совсем близко — и у нее отнялись ноги от волнения. Глаза их встретились, батюшка ее заметил. И от этого Анюта тут же вспомнила себя в толпе: она маленькая, ничем не приметная, но все же она есть!

И на нее обрушился с громким шелестом поток брызг, она и зажмуриться не успела. Потекли струйки по лицу, попало на платье и на брезентовые тапочки, но мокрые пятна быстро исчезли на солнце. Пока святили куличи, молодежь посиживала на изгороди вокруг церкви, как на посиделках. Батюшку и их окропил, а они только смущенно хихикали. Школьникам строго запрещали даже близко подходить к церкви в праздник. В прошлом году директор школы не поленился всю Святую ночь продежурить, разгоняя школяров.