Любовь Миронихина - Анюта — печаль моя

— Как беспамятная живу, как беспамятная, ни праздников не вижу, ни выходных! — горевала, причитала мать, и прихватив еще кусок хлеба и скибочку сала, бежала за порог.

Тут поневоле Анюта задумалась, почему бабка тяжело работала всю жизнь, но Бога не забывала и успевала праздновать и почитать все Его праздники, а мамка живет в беспамятстве? Баба Арина гордилась, что работала только в своем хозяйстве, а в колхозе — ни одного дня, но не все ли равно, чьих коров доить, чье поле пахать? Народное, общественное, даже почетней. Значит, не все равно.

Вечером, накануне Благовещенья бабуля долго расчесывала свои жидкие волосы, заплела в косицу и спрятала под платок. Потом Анюту подозвала и ей заплела косичку, и Любке велела заплести косу с вечера, чтобы завтра даже за гребешок не браться. Но Любка и слышать не хотела: да ну тебя с твоими праздниками, что ж я завтра в школу нечесанная пойду?

— Благовещенье, Любаша, большой праздник, — уговаривала бабка. — Птица гнезда не вьет, девка косы не плетет, нельзя завтра волосы чесать.

До чего чудные бывают праздники: то гребень нельзя в руки брать, то нож, как на Иоанна Предтечу. Анюта с утра принялась наблюдать за этим днем: а день выдался унылый, весной только-только пахнуло, крапал не то дождик, не то снег. Деревья казались особенно голыми и сиротливыми, ни одна почка не набухла, ни одна травинка не проклюнулась, и ни одна птица не надумала вить гнезда. Только воробьи да вороны посиживали на заборах, похаживали по дорогам. У них и гнезд нет, живут как зря, по чердакам и застрехам.

Баба Арина, с утра управившись со скотом, улеглась на печке и сложила руки на груди в знак того, что она стойко не работает. Такое лежание было ей скорее в тягость, чем в радость, но бабуля готовилась скоро предстать перед Богом и перед этой встречей береглась даже от малого греха. И так много нагрешила в жизни, в молодости и работала в праздники, а что было делать?

— Как-то на Казанскую пошли мы с соседкой на сено, это соседка меня смутила, Алдошка, она давно уже померла, — вспоминала бабка один свой грех, за который тут же последовало жестокое наказание. — Пойдем, говорит, Арин, мы до обеда все складем, ну чего ты будешь сложа руки сидеть? А она жадная на работу была. И я, дура, пошла! Быстро мы, правда, сметали одну копну, потом другую. Я подавала, она — наверху. И что на меня нашло, не знаю: я вдруг взяла и торкнула себе вилами в ногу! Что кровищи вытекло, пока до дому дошли, нога моя вспухла, как подушка, неделю не могла ступить, потом полгода хромала. Вот как, девочка моя, работать в праздники!

Это она матери говорила, а мамка только вздыхала. Хорошо бабке: она всю жизнь проработала на своем дворе, а кто тебе в колхозе даст попраздновать? Но бабке бесполезно было об этом и заикаться, она ненавидела колхозы, а мамку называла комсомолкой зас… И мамкиных подруг так называла, когда они иной раз стирали в праздник или в воскресенье. А когда им, бедным, еще стирать? Но от бабы Арины не дождешься никакого снисхождения. Только комсомолки, по ее мнению, могли додуматься до такого — стирать на Троицу или на Параскеву-Пятницу. У нынешних все так — выверни Маланку наизнанку, в праздник стирают, в будни — лежат.

В воскресенье кто стирает, тот весь год покоя не знает, — приговаривала бабка.

— Это чистая правда, — соглашалась мамка, — у меня не то, что год, лет двадцать не было ни одного спокойного дня.

Тут бабуля обязательно вспоминала одну страшную историю про бабу из Голодаевки, которая затеяла стирку на Параскеву-Пятницу. Она осенью бывает. А Параскева очень строга, в свой день ходит по деревням и смотрит, не ослушалась какая нерадеха ее запрета. И в тот день, как видно, забрела Параскева в Голодаевку… Бедная баба опрокинула корыто и обварилась кипятком. Наслушавшись таких историй, Анюта сначала до смерти забоялась Бога и его святых. Конечно, они так просто не наказывают, а только за грехи, но попробуй уследи за собой, где что не так сказал или сделал? Вот баба Арина нисколько не боялась, разговаривала с ними, как с живыми и любила, как живых. А Анюта только боялась, пока отец не рассказал им про святого Спиридона. В Дрыновке Спиридона очень почитали, как и Николая Угодника, потому что это чисто крестьянские святые, они всегда мужикам помогали. Спиридон в конце декабря бывает, ему молились об урожае на будущий год.

И вот как-то в конце декабря отец взглянул на отрывной календарь и сказал задумчиво:

— Спиридон-солнцеворот…говорили, солнце на лето, зима — на мороз, со Спиридона день хоть на троху, но станет длиннее.