Маргрит де Моор - Крейцерова соната. Повесть о любви.

Незадолго до рассвета разразилась гроза. Я спал, укрывшись с головой одеялом, и проснувшись, все еще повторял про себя слова из моего сна: “И вообще страшная вещь музыка. Что это такое?..” Какой-то миг я в растерянности не мог понять, где я нахожусь, но тут заметил окна, за которыми занимался рассвет.

Боковой флигель примыкал к основному зданию под прямым углом. Накинув на плечи свитер, я подошел ближе полюбоваться стихией и загляделся на окна номеров, в которых остановились мои друзья и знакомые: некоторые комнаты в эту ночь пустовали, другие, наоборот, были заселены вдвойне, в одних окнах горел свет, другие оставались темными. И вдруг я увидел, в самом углу, там, где сходились два крыла здания, какую-то неподвижную тень — человек, как и я, стоял у окна, но различить, кто это, было невозможно. Но я представил себе, что он, Ван Влоотен, ощущает гром, как накрывший его балдахин, и радуется далекому аромату молний. Еще он, должно быть, слышит, как стучит дождь по крыше маленького гостиничного автобуса “рено эстафет”, забытого перед входом в замок — на этом автобусе часть нашей группы вчера вечером ездила в Бордо и глубокой ночью в кромешной темноте вернулась обратно.

Есть обстоятельства, которые способствуют пробуждению любовных инстинктов, подумал я и вытянул вперед ноги: уф, наконец-то! Наконец-то эта особа замолчала, про что она только не говорила! Закончив о кислородной маске, она начала про спасательный жилет, что-то там демонстрировала с помощью свистка на веревочке, дошло даже до того, что она заставила всех нас наклониться вперед и пошарить у себя под сиденьем и, да-да — все верно, — там действительно можно было нащупать спасательный жилет, затем без проволочек она перешла к товарам duty-free, предлагаемым авикомпанией — и все это в микрофон, включенный на полную громкость.

Теперь “учительница” решила побаловать нас, примерных учеников, разными вкусностями: соленые орешки, стаканчик газировки, еще она разрешила, нажав на кнопку, откинуться назад в кресле и в свое удовольствие поглазеть в небо. Я лично сразу вспомнил уроки биологии во втором классе Городской гимназии; на них нам рассказывали о том, что эротический инстинкт у животных возбуждают не только гормоны. Ежиха соблазняет избранника с утра пораньше: спрятав колючки, она лежит на влажной земле; тайваньский удав спаривается весной сразу после пробуждения, едва стряхнув с себя зимнюю спячку, сам он еще в полусонном состоянии, и его половые органы тоже полуспят; самец синицы не станет глядеть на подругу, даже если с его тельцем все в порядке, до тех пор пока не пойдет дождь и не задует ветер: непогода — его стимул, настанет ненастье — и он отстреляется за пять минут. Поэтому совсем не исключено, что и для нас необходимы известные условия.

Утро 14 августа было чистым и прохладным. В такое утро чувствуешь себя счастливым и не задаешь себе вопроса “почему”. Сюзанна Флир, должно быть, часам к девяти спустилась вниз. Как и другие участники Шульхоф-квартета, она простилась со своим учителем уже прошлой ночью (Ленер должен был улететь в 8.10 утра), поэтому мне нетрудно было себе представить, что день ее начался с того, что в радостном расположении духа оглядевшись по сторонам, она заметила Ван Влоотена, ползающего по ковру возле стеклянных дверей обеденного зала и шарящего руками по полу. Она увидела лежащий возле его правой ноги ключ от номера с большим медным шаром.

— Вот он, — она поздоровалась с ним и кивком головы показала на ключ. — Прямо у тебя под правой ногой. Да вот же он!

Они уселись вдвоем за один из столиков еще не просохшей террасы и заказали плотный английский завтрак.

— Они напоминали двух волков, — рассказывала мне фламандская журналистка, которая незадолго до этого ехала в лифте вместе с Сюзанной Флир.

Она сидела за соседним столиком, и, наблюдая за ними со своего места, пришла к заключению, что эти двое знакомы накоротке. Они ели друг у друга с тарелок. Постоянно брали друг друга за руки. Она сорвала из горшка на террасе настурцию, он взял цветок у нее из рук, наполнил чашечку медом и поднес съедобное растение к тому месту, где по его представлениям находился ее рот, при этом опрокинул кофейник, который к тому времени уже опустел.

— Я ужасно неуклюжий, — сказал он.

Затем они стали обсуждать, как проведут этот день. Он предложил сходить в зоопарк. Она задумалась, покачала головой. Он сказал: “Знаешь, я обожаю животных” — и начал рассказывать про каких-то друзей своих родителей, которые когда-то очень давно держали в доме обезьянку, эдакую страшилку, у которой по обеим сторонам от носа торчали похожие на щеки мешки, которые в набитом состоянии по размеру точно и гармонично совпадали с розовыми округлостями вокруг ее ануса.