Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

— Что нового? К добру ли твое появление?

Знал бы он, что его встретят так холодно, не стал бы торопиться! Запинаясь, он сказал совсем не те слова, что готовил всю дорогу:

— Он не согласился… отказался…

— Кто отказался? От чего отказался?

Категорические вопросы окончательно сбили его с толку.

— By… By… Вугар… — заикался он.

— Не понимаю. Говори яснее.

Холодный пот выступил у него на спине, и этот лед в голосе привел его в чувство. Исмет заговорил спокойнее:

— Вугар приехал. Переходить на новую квартиру отказался.

— Почему?

— Не знаю. Не стал ничего объяснять, обругал меня и пошел за вещами.

На мгновенье Мархамат-ханум переменилась в лице, но, быстро овладев собой, спокойно сказала:

— Это ничего не значит… — Она улыбнулась. — Молодость… Наверное, не хочет бросить старую хозяйку. Что ж, молодец! Хороший человек всегда помнит добро.

Глупейшее положение! Он ожидал, что Мархамат-ханум разразится бранью в адрес Вугара, она же хвалила его, а Исмету даже не предлагала зайти в квартиру!

— А ваша доброта? Вы, уважаемая женщина, супруга знаменитого профессора! Какая черная неблагодарность! Разве можно сравнить ничтожные услуги простой старухи с вашей заботой?

Мархамат на мгновенье задумалась, улыбнулась:

— Я не верю, вы что-то путаете… Он наверняка не понял вас!

— Упрямец! Я говорил: так хочет Мархамат-ханум. И профессор настаивает… А он кричал, шумел, о вас непочтительно сказал…

Но даже и это, казалось, не произвело на Мархамат никакого впечатления. Женщина смышленая, она еще летом разгадала намерения Исмета.

— Бог простит его! Придет время — самому стыдно станет. Чего не скажет человек в гневе. Зачем придавать значение?

— Если бы он говорил в запальчивости и наедине со мной, я бы не обратил внимания. Но в присутствии людей… — многозначительно добавил Исмет.

Недоверчивая улыбка не сходила с губ Мархамат. Помолчав, она все так же спокойно спросила:

— Как поживает его девушка? Они продолжают встречаться?

В Исмета словно вдохнули новые силы. А он-то уже готов был сложить оружие!

— Они души друг в друге не чают! — воскликнул он. — Все свободное время он проводит у нее… Не сегодня-завтра он переедет к Арзу. Вугар еще весной говорил мне об этом!

Мархамат изменилась в лице.

— Ах, вот что! — Голос стал грубым и резким. — Ну, хорошо! Пусть будет так!

Увидев, что Мархамат, как ретивый конь, закусила удила, Исмет хотел подлить масла в огонь, рассказать еще какую-нибудь небылицу. Но не успел он опомниться, как дверь с грохотом захлопнулась перед его носом. Он не сразу сообразил, что произошло, продолжая стоять перед запертой дверью. Колени дрожали, во всем теле ощущалась противная вялость. Он покачнулся, сделал несколько шагов назад и облокотился на перила. Сердце ныло, точно зуб болел в груди. Ярость овладела им. Но странно, не собственная глупость и неблагодарность Мархамат были причиной его гнева, — во всех смертных грехах он снова обвинял Вугара.

«Подлюга! Камень на моем пути! Ты обесчестил меня!» Как загнанный волк, Исмет заскрежетал зубами, не в силах совладать со своей ненавистью.

А по ту сторону захлопнувшейся двери происходило примерно то же самое. Мархамат металась из угла в угол, глаза ее горели, волосы растрепались. Куда девалось хладнокровие и спокойствие, с которыми она только что вела разговор? Проклятия и ругань то и дело срывались с языка: «Он, видите ли, решился сломить мою волю! Объявил мне вражду! Хочет обвести вокруг пальца! Приглашают в гости — не приходит! Снимают комнату — отказывается переезжать! Ничтожный сопляк! С кем вступаешь в единоборство?!»

Заметив вдруг свекра, безмолвно сидевшего с газетой возле радиоприемника, изредка из-под очков бросавшего не нее осуждающие взгляды, она невольно притихла, вышла в гостиную и плотно прикрыла за собой дверь. Отступать поздно. Весь город оповещен, что Вугар Шамсизаде влюблен в Алагёз. Если не сломить его упрямство, дочь будет опозорена, и сама Мархамат, которая вечно подсмеивалась и подтрунивала над другими, станет посмешищем. Снова нахлынуло отчаяние, уже пережитое ею после неудавшихся именин. Ее трясло, как в лихорадке, кости ныли. Она подумала о Зумруд и выругалась: «Собачья дочь! Как в воду канула! Шумит, трещит, а пользы никакой!»

Мархамат схватила телефонную трубку.

— Зумруд?! — Гневное сопение перешло в свист.

— Она самая!

— Чтоб тебе ни дна ни покрышки! Куда пропала?