Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

— Какие новости, Хадиджа-хала? Как идут дела?

Хадиджа-хала долго молчала, опустив глаза, и наконец, запинаясь, ответила:

— Все хорошо… — Но голос ее звучал встревоженно. Странная женщина Хадиджа-хала! Когда бы ни обратился к ней Вугар, отвечала не сразу, робко, словно не было у нее за плечами долгой жизни, трудной и сложной. Стеснительная, как девушка. Зная это свойство ее характера, Вугар не придал значения тревожным ноткам и продолжал расспросы:

— Не слышали, как обстоят дела в проектном отделе? Есть какие-нибудь известия?

— Есть… — все так же испуганно ответила Хадиджа-хала, глядя в пол, и не договорив, быстро поднялась с табуретки. — Нарын здесь, она куда-то вышла, пойду позову ее…

Но не успела она дойти до двери, как на пороге показалась Нарын, и Хадиджа-хала быстро вернулась на свое место. Увидев Вугара, Нарын остановилась как вкопанная. Так же, как и Хадиджу-халу, появление Вугара почему-то смутило ее. Впрочем, после возвращения из отпуска Нарын заметно переменилась, исчезли ее резвость и шутливость. Она стала серьезнее, задумчивее и порой казалась обиженной. Потому ее озабоченность и растерянность не внушили Вугару подозрений. Как ни в чем не бывало, он ласково обратился к ней:

— Салам, Нарын-ханум! Как самочувствие?

— Самочувствие было бы прекрасным, если бы… — Она замолчала на середине фразы.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Вугар.

— Вы получили телеграмму?

— Телеграмму?

— Да, мы послали ее вчера утром.

— Нет, не получал. — Вугар переменился в лице. — О чем телеграмма?

Нарын опустила длинные ресницы. Голос звучал неуверенно.

— Проектный отдел хочет вернуть нашу работу…

— На каком основании? — еле слышно спросил Вугар, чувствуя, что у него отнимаются руки и ноги.

Нарын пожала плечами.

— Точно не знаю, но идет слух, что они обнаружили серьезные ошибки. На имя директора послана докладная записка.

Вугару показалось, что в грудь ему вложили раскаленный уголь. Острая боль прошла по всему телу.

— Копию объяснения передали в ученый совет, — продолжала Нарын. В голосе ее появилась твердость. — Профессор сам составлял телеграмму… Сегодня утром он вызывал меня и спрашивал, когда вы вернетесь.

Не говоря ни слова, Вугар отстранил Нарын и быстрыми шагами направился в кабинет к профессору.

Гюнашли сидел в кабинете один. На тяжелом широком столе — колбы, змееобразные трубки, сосуды с жидкостью. Видно, профессор ставил опыт и сейчас напряженно следил за полученной реакцией. Услышав скрип отворившейся двери, он поднял голову, из-под очков в роговой оправе взглянул на неожиданного посетителя. Узнав своего любимого аспиранта, он приветливо улыбнулся:

— А, это ты! Заходи! — Не кладя пера, он протянул Вугару руку и кивком указал на стул. — Как отдыхалось?

Профессор казался совершенно спокойным, и это удивило Вугара. Он продолжал стоять.

— Спасибо, профессор, отдохнул хорошо.

— Вот и прекрасно! — Гюнашли снова склонился над столом, перелил из одной колбы в другую какую-то жидкость, взболтнул, долил что-то и снова начал взбалтывать. Поставив колбу на стол и продолжая неотрывно следить за реакцией, что-то записал на листке и только после этого распрямился и посмотрел на Вугара.

— По твоему виду не заметно, что хорошо отдохнул… Сколько дней пробыл в доме отдыха?

Так внимательно наблюдал за приборами, а вот ведь успел разглядеть, как он выглядит!

— Десять дней!

— Десять дней? Почему так мало?

Вугар ничего не понимал. «Посылает телеграмму, вызывает в институт и удивляется, что я вернулся раньше времени… Может, ничего не произошло и Нарын пошутила?»

Прерывистый, словно издалека, голос Гюнашли нарушил его размышления.

— Так, так… Какие еще новости?

Вугар понял, что профессор не хочет сейчас заводить серьезного разговора и отделывается ничего не значащими вопросами, чтобы не нарушить рабочего состояния. Затаив дыхание Вугар ждал.

Гюнашли долго работал молча, как будто Вугара и не было в кабинете. Наконец, откинувшись на спинку кресла, он ласковыми, усталыми глазами взглянул на него, словно увидел впервые. Минута — и усталость, как утренняя дремота, исчезла из взгляда.

— Так, значит, ты приехал! — Гюнашли снял очки и указательным пальцем протер уголки глаз. Взгляд менялся, становясь твердым, ясным и внимательным. Казалось, профессор возвращается откуда-то.

«Сейчас начнется главное…» — подумал Вугар и не ошибся.