Жорж Коншон - В конечном счете

На авеню д’Орлеан уже образовался затор. Что бы ни случилось, Марк не уедет из Парижа. Он будет держаться за Париж. Он не хочет преждевременно удалиться на покой, не хочет стать этаким одиноким неудачником, образ которого он себе живо рисовал.

Он свернул налево, на улицу Алези а .

— Вы очень честолюбивы? — спросил его как-то раз Женер в начале их знакомства.

— Как будто, — уклончиво ответил Марк. Он не знал, чего ждет от него Женер, должен ли он сказать «да» или «нет», какой ответ произведет наилучшее впечатление. Собственно говоря, тогда он мало что знал о себе, да и сейчас, пожалуй, знает немногим больше. Конечно, ему было бы приятно считать, что он слишком честолюбив для того, чтобы превратиться в одинокого неудачника. Но ведь свой характер знаешь только по тому представлению, которое сам себе о нем создаешь.

Марк остановил машину, вошел в подъезд, поднялся по узкой лестнице и позвонил в правую дверь на третьем этаже. Двое детей с радостными криками кинулись к нему.

— Вас ждет сюрприз! — сообщила девочка.

— Здравствуйте, господин Этьен, — сказала Полетта Дюран, на редкость хорошенькая женщина.

Вот уже восемь лет она была секретаршей Марка и казалась ему все такой же красивой, изящной, милой и предупредительной, как в первый день своего появления в банке. На столе, покрытом крахмальной скатертью, был сервирован праздничный завтрак: большой кофейник, свежие сливки, савойский пирог, поджаренный хлеб, масло и апельсиновое варенье.

— Бог ты мой! — воскликнул Марк. — Кого вы ждете?

— Да вас! — сказала девочка. — Все это для вас. Правда, хороший сюрприз?

— Чудесный!

— Почему же вы не садитесь? — спросила девочка.

— А вы любите апельсиновое варенье? — перебил ее мальчик.

Марк сказал, что он обожает апельсиновое варенье. Полетта протянула ему папку с бумагами. Он принялся их рассеянно перелистывать. Это были материалы, которые он перед отъездом в Немур попросил Полетту перепечатать. Наиболее важные для его защиты места были выделены красным шрифтом.

— Два или три слова я не смогла разобрать, — сказала Полетта. — Но я думаю, вам не трудно будет их восстановить.

— Конечно, — ответил Марк. — Я должен извиниться, что дал вам эту дополнительную работу.

— Да какая же это работа? Я сделала ее с радостью.

— Да, я знаю.

Он знал, что она многое сделала бы для него, что она всегда стояла на страже его интересов. Полетта пришла в банк по рекомендации одного друга Анри Ле Руа. Они с Марком сразу же понравились друг другу. Полетта приехала из Шартра вскоре после своего замужества. У нее сохранился еле уловимый босеронский акцент, но она уверяла, что все давно перестали бы его замечать, если бы Марк постоянно не высмеивал ее произношение.

Они часто смеялись и шутили. Полетта обладала подлинным даром имитатора и была способна дурачиться целое утро. Лучше всего она изображала Женера.

— Это потому, что он кроток, как ангел, — объясняла она. — Вы даже представить себе не можете, как легко перевоплотиться в ангела.

Слыша, как они хохочут за закрытой дверью кабинета, люди, наверно, воображали себе бог знает что.

Марк спросил Полетту, что она думает о подготовленном им материале. Она ответила не сразу. Он ожидал услышать от нее, что все изложено логично и ясно, но что это лишнее, так как его честность не может быть поставлена под сомнение. Впрочем, он и сам не придавал особого значения этим материалам.

— А что тут можно думать? — сказала она наконец. — Все, что здесь написано, правда.

— Было бы очень неприятно, — промолвил Марк, — если бы они вынудили меня себе во вред апеллировать к этой правде. Они твердят, что не сомневаются в моей честности. Но мне нечего противопоставить их нападкам, кроме моей честности. Вы не думаете, что в конце концов это может показаться подозрительным?

— Привет! — крикнул зычным голосом Раймон Дюран, выходя из ванной. — Как дела?

Он был в старом ярко-синем махровом халате. На спине красовались крупные белые буквы: «Рей Дюран». Под этим именем он выступал на ринге. Когда Раймон женился на Полетте, он начинал приобретать популярность. Затем сделался очень известен, особенно после смерти Сердана, потому что был, как считали знатоки, единственным во Франции боксером международного класса в среднем весе. В то время даже велись переговоры насчет его поездки за океан для встречи с Джеком Ламотта. Но поездка эта так и не состоялась. Разочаровавшись в боксе, Раймон возложил все свои надежды на кетч и весьма преуспевал в нем в течение двух сезонов. Но потом поругался со своим импрессарио. Тогда он пережил то, что Полетта называла «тяжелой депрессией». Он отравлял ей жизнь, во что бы то ни стало хотел завербоваться и уехать воевать в Корею. Полетта умоляла Марка отговорить мужа от этой затеи. Однажды вечером Марк вместе с Анри Ле Руа отправился к ним на улицу Алезиа. Рей встретил их поначалу враждебно. Потом разговор пошел в более спокойном тоне — о детях, о войне вообще и о войне в Корее.