Жорж Коншон - В конечном счете

Филипп Морнан поступил в банк вскоре после Марка. В то время они оба работали помощниками старика Марешо и были неразлучны. Их называли диоскурами и видели в них надежду банка. И Марк готов был поклясться, что Филипп не испытал никакой горечи, когда Женеру пришлось выбрать одного из них. К тому же несколько недель спустя Морнана назначили заведующим юридическим отделом. На такое назначение жаловаться не приходилось. Отдел Филиппа был расположен на шестом этаже, под самым чердаком, вдали от святая святых — правления банка, и поэтому вскоре Филипп взял привычку приходить на работу через день, и то лишь после обеда, а затем и через два дня — только просмотреть досье и подписать корреспонденцию. («Я никогда не пропускаю больше четырех дней кряду», — говорил он. Но ведь Марк не ходил его проверять.) Приход Драпье поначалу обеспокоил Филиппа, но он продолжал вести себя, как прежде. «Защищай мою голубятню, Марк. Любой ценой защищай, — говорил он Марку. — В конце концов ты здесь для того и сидишь, чтобы покрывать своих сотрудников». И никаких замечаний со стороны нового начальства Филипп не получил.

— На днях мы видели Денизу, — сказала Мари-Лор.

— Когда? — спросил Марк.

— На днях.

— Она мне ничего не сказала.

— Собственно говоря, я не вполне уверен, что мы ее действительно видели, — заметил Филипп.

— Ну как же, дорогой, ведь мы с ней повстречались у этих… ну, как их… Марк, а как поживает Дениза?

— Очень хорошо.

— Она такая красивая. Вы такая прелестная пара.

— Филипп, — сказал Марк, — ты занимался выкупом паевых вкладов предприятия Массип? Драпье тебе поручил вести эти переговоры? Тебе, да?

— Да. А что?

— Я хотел в этом удостовериться. Мне так и казалось, но ведь ты мне об этом не говорил.

— Я думал, ты это и так знаешь. Это не секрет. Все это знают.

— А тебя не удивило, что Драпье выбрал именно тебя?

— Послушай, дружище, вот что я тебе скажу: я же не виноват, что Драпье тебя невзлюбил. Он меня выбрал, потому что не захотел поручать этого дела тебе, хотя, не спорю, этим должен был бы заниматься ты. Он выбрал меня, но с тем же успехом мог бы выбрать любого другого, только не тебя.

— Все-таки меня это удивляет, — сказал Марк. — Он знает о наших с тобой отношениях. Если ему действительно хотелось, чтобы я не был в курсе этой операции, то он должен был остановить свой выбор на ком-то другом, тебе так не кажется?

— Осторожней на поворотах, Марк. Я не знаю, почему он выбрал меня. Решительно не знаю, просто понятия не имею. Но учти, я не допущу подобных намеков…

— Филь! — воскликнула Мари-Лор. — Филь, что ты? Вы же старые друзья и всегда шли рука об руку… У Марка и мысли такой не было! Ведь правда, Марк?

— Какой мысли?

— Мысли, что Филь как-то повинен в ваших…

— Нет, — сказал Марк. — Конечно, нет. Но, как вам известно, меня обвиняют в том, что я мошенничал в деле Массип.

— Нет, — сказал Филипп.

— Какой ужас! — воскликнула Мари-Лор.

— Нет! — повторил Филипп. — Нет, и еще раз нет! Никто тебя в этом не обвиняет. Какая муха тебя укусила? Никто никогда не ставил под сомнение твою честность. Ты же знаешь меня, дружище. Я клянусь тебе, что это так.

— Откуда тебе это известно? — спросил Марк.

— Известно, и все. Что ты хочешь доказать?

— Ничего. Я хочу, чтобы ты меня посвятил в дело Массип. Во все детали. С самого начала.

— Нет, — ответил Филипп и отодвинул свою тарелку. Он зажег папиросу и погасил зажженную спичку, воткнув ее в мясистую корку грейпфрута. Спичка зашипела. — Нет! — повторил он. — Я мог бы, конечно, сослаться на незыблемый для всех нас принцип неразглашения профессиональной тайны, но полагаю, что при наших отношениях это ни к чему.

— Совершенно ни к чему.

— Я мог бы также сказать тебе, что мне бы не очень хотелось, чтобы на заседании административного совета выяснилось, что ты располагаешь сведениями, которые ты мог получить только от меня.

— Да, этому я легко поверил бы.

— Но в действительности я руководствуюсь совсем иными…

— Я понимаю, — сказал Марк.

— Ты ничего не понимаешь! — перебил его Филипп. — Я руководствуюсь только твоими интересами. Я уверен, что на заседании совета о деле Массип речи не будет, и я бы потом всю жизнь жалел, что толкнул тебя на путь…

— Да, да. Именно это я и хотел сказать. Ты руководствуешься исключительно моими интересами. Мне остается только пожалеть, что у нас с тобой разное представление о моих интересах.

Филипп улыбнулся. Марк не любил этой улыбки. Он вдруг усомнился в том, любил ли он вообще когда-либо Морнана, и удивился, почему вот уже столько лет они упорно считают себя друзьями. Он вспомнил тот день (это было в самом начале их дружбы, весной сорок шестого года), когда они, с трудом собрав несколько тысяч франков, вдвоем отправились в шикарный ресторан на авеню Монтень. Это был роскошный ужин двух веселых холостяков, которые, казалось, нимало не стеснены в деньгах. Им подали форель, цыплят в сметанном соусе и «шамбертен». Они были тогда в наилучших отношениях и старались друг другу нравиться.