Радика Джа - Исповедь гейши

А потом дни потекли незаметно.

Проснувшись, я помогала матушке убираться в храме. Потом ела свой завтрак (обычно одна, поскольку старушка завтракала гораздо раньше) и работала в саду или помогала чистить двор. В середине дня я шла на кухню и помогала готовить обед.

Она готовила только содзин рёри [16] Содзин рёри — направление в монастырской кухне; в переводе означает «приготовление к молитве». , вегетарианские блюда, которые едят священники. Но делать их совсем не просто, это довольно замысловатая еда. Кухонная утварь тоже была необычной, и казалось, что это добрая фея творит волшебное зелье, чтобы исцелить людей. Иногда матушка готовила знакомые мне блюда, но делала это с такой любовью и мастерством, что вкус их становился совсем другим. Встречались и совершенно неизвестные мне злаки и овощи. Немного разобравшись с кухонной утварью, я стала помогать старушке везде, где требовались физические усилия — размалывала рис, терла дайкон, чистила каштаны, растирала в порошок кунжут. Вид ее скрюченных распухших пальцев, с трудом месивших тесто, вызывал у меня жалость. Пока мы трудились, матушка рассказывала мне о жителях деревни и о семье Рю. Бабушка Рю прекрасно пела, и они с отцом Рю соревновались в пении так громко, что их слышала вся деревня. Еще помню историю о местном скупердяе, который сгорел при пожаре, потому что никак не мог расстаться со своими деньгами, зашитыми в матрас. Матушка была прекрасной рассказчицей и умела делать занимательными даже самые мрачные истории. Порой меня так и подмывало выложить ей все, что камнем лежало у меня на душе. Но она вряд ли поняла бы меня, а я не хотела, чтобы между нами пробежал холодок отчуждения. Поэтому я только слушала, постепенно приходя к выводу, что даже в моей истории можно найти забавные моменты. После обеда я читала или просто сидела и смотрела на сад, наслаждаясь игрой света в ветвях, пока не наступало время идти на кухню, чтобы помочь с ужином.

В отличие от своей жены священник был немногословен. Он говорил только самое необходимое. Но человек может понравиться женщине и без болтовни. Сначала мы друг друга избегали. Но в один прекрасный день все же встретились в саду. Мы посмотрели друг другу в глаза, и мне показалось, что он заглянул мне в душу. Потом он повернулся и ушел. Я почувствовала себя неуютно, словно меня осмотрели и признали неполноценной. На следующий день он подошел ко мне с секатором и сказал: «Пойдем». Взяв секатор, я поплелась за ним. Подведя меня к японскому клену, священник сказал:

— Это старое дерево. Обрежь все лишнее и оставь только то, что ему необходимо для жизни.

Но откуда мне знать, что ему необходимо? Я же не садовник. Однако спросить не успела — священник уже повернулся ко мне спиной. Пришлось самой решать, что нужно дереву, чтобы пережить зиму. Очень скоро я нашла ответ — очень немногое.

Защелкав секатором, я начала обрезать длинные ветки, те, которые наверняка сломаются под тяжестью снега. Срезала и все неопавшие листья, ведь они не дадут дереву уснуть зимой. Я так увлеклась жизнью дерева, что не заметила, как ко мне подошел священник.

— Умница, — сказал он, подарив мне одну из своих редких улыбок.

Говорят, от любой зависимости трудно избавиться. Но пока я жила у матушки, в магазины меня не тянуло. Поначалу одержимость покупками еще давала о себе знать, особенно по ночам, и тогда я проклинала Рю и ругала его самыми последними словами. Но со временем это прошло. Порой я скучала по мужу и детям, но Рю звонил каждый выходной, и я за них не беспокоилась. После Рю к телефону подходили дети, они были еще немногословнее, чем их отец. Однако я все равно радовалась их родным голосочкам и с нетерпением ожидала возвращения. Мать Рю предпочитала со мной не говорить, но я знала, что она там — до меня доносились ее смешки и звон перемываемой посуды. Поначалу я каждый раз спрашивала Рю, когда он заберет меня отсюда. Он неизменно обещал, что скоро, но не говорил ничего определенного. А когда наступил январь, я бросила задавать этот вопрос.

Надеюсь, я не слишком наскучила вам своим рассказом. Мне просто хочется, чтобы вы поняли: я не такая уж плохая. Попав в ту Японию, о которой не подозревала, я стала совсем другим человеком. Даже тело мое изменилось — оно раздалось и стало подвижнее, словно мне смазали все суставы. Пустота внутри заполнилась — не знаю, чем именно, может быть, хорошей едой, свежим воздухом или новыми мыслями, — но мне стало хорошо и спокойно. Я вновь обрела плоть и кровь, перестав быть черной тенью. И еще я пустила корни в саду.