Радика Джа - Исповедь гейши

Меня вдруг пронзило какое-то непонятное ощущение. Оно началось в пальцах ног, пробежало по подошвам и стало подниматься по ногам. Я стояла неподвижно, но внутри меня что-то зажглось и пришло в движение. Никогда прежде я не чувствовала такого биения жизни, даже после самых удачных покупок. Наконец птица улетела. Ноги у меня окоченели, но зато появилась какая-то неведомая раньше связь с землей. Я стала пятиться назад, стараясь ступать в свои следы на снегу. Мне хотелось сохранить их нетронутыми. Надеюсь, этот сад будет помнить меня даже после того, как растает снег.

Потом все завертелось, как в кино. Когда я вернулась в комнату, там меня уже ждал Рю. Мы распрощались со священником и его женой, которые благословили нас на дорогу, а что было потом, я уже не помню. Пришла в себя я только в аэропорту Ханеда. Мне показалось, что во время моего отсутствия с городом, который я так любила, что-то произошло. Здания стали гораздо выше, дороги шире, словно теперь здесь жили не люди, а какие-то великаны.

Но никаких великанов я не увидела. Вокруг по-прежнему сновали люди, маленькие и словно потерявшиеся среди воздвигнутых ими строений. Однако все женщины выглядели элегантно благодаря высоким каблукам и модным пальто, да и мужчины были прекрасно одеты. Дорогая одежда придавала горожанам солидность и значительность, словно это какая-то высшая раса. Но на лицах читалась потерянность, словно их души покинули тело и обретаются где-то далеко.

Второе потрясение ждало меня в метро, когда мы сели на Северную линию.

— Куда мы едем? — неуверенно спросила я Рю.

— Домой, — спокойно ответил он, хотя его лицо выдавало волнение.

— Что значит домой? Мы же живем на юге. Ты шутишь? — громко воскликнула я.

Рю смущенно оглянулся, но на нас никто не обращал внимания.

— Совсем забыл тебе сказать. Мы переехали.

На мгновение я потеряла дар речи.

— Ты продал дом, даже не посоветовавшись со мной? — укоризненно спросила я.

— Угу. Подвернулся выгодный вариант, — уклончиво ответил он. — Ты же всегда говорила, что хочешь жить в Токио, а не в пригороде.

Но для меня Токио — это Омотэсандо, Роппонги и Гинза. Мы сошли с поезда на станции «Одзи», в северной части города. Мне показалось, что я попала в шестидесятые годы — так неприглядно все было вокруг. Над безликими двухэтажными домами и магазинами возвышалась бетонная эстакада высокоскоростной железной дороги. Рядом со станцией находились небольшой ночной магазин и игровые залы пачинко, их окружали старые обветшалые домишки, а те, что были поновей, казались такими же грязными и убогими, как их соседи. Им составляла контраст реклама на щитах — яркая и кричащая. От станции расходились три улицы: одна торговая, а две другие змеились среди плотной жилой застройки. Печально знакомая картина — точно в таком же рабочем квартале я жила в детстве. Я повернулась к Рю в надежде, что это розыгрыш, но он уверенно зашагал по улице, идущей влево от станции.

— Пойдем, — бросил он через плечо. — Это недалеко.

Мы шли по торговой улице, забитой старыми лавчонками, где продается все подряд — от подержанных телевизоров и посудомоечных машин до краски, электропроводов и дешевого белья. Товары были дешевыми, жалкими и предназначенными для людей, трясущихся над каждой иеной. Через несколько минут мы снова вышли на железнодорожные пути и поплелись вдоль них с полкилометра до надземного перехода. Поднявшись наверх, я впервые увидела свое новое местожительство: море двухэтажных домишек с одинаковыми крышами.

— Тебе здесь понравится, это очень безопасное место, — заметил Рю, кладя мне руку на плечо. — Вон то большое здание принадлежит Силам самообороны.

Я взглянула туда, куда указывал его палец. Там возвышалось четырехэтажное серое здание, рядом с которым была большая спортивная площадка. Только это отличало его от какой-нибудь государственной школы или больницы.

— А там что? — указала я на зеленое пятно на вершине утеса.

— Должно быть, парк «Асукаяма», — ответил Рю, слегка сощурившись на солнце. — Это настоящий японский район без всяких там иностранцев. Но здесь есть все, что нужно: только что построили школу, недалеко от нас две больницы и центр реабилитации для пожилых людей. Как видишь, все под рукой.

Я смотрела на эти жалкие домишки и представляла, как же убого там внутри. Никаких садиков и зелени, типичная рабочая окраина. У меня перехватило дыхание, словно мое горло сжала гигантская рука. Перед глазами все поплыло, и я вцепилась в перила.