Жан-Луи Кюртис - Парадный этаж

Пауза. Напряженное ожидание становится невыносимым. Потом медленно, каким-то сломленным, монотонным голосом:

— Умер президент Альенде.

Новая пауза. Нужно дать слушательницам время преодолеть оцепенение; тем, кто слишком чувствителен и, может быть, упал в обморок, прийти в себя. Иоланда, коварная, циничная женщина, воспользовалась этим, чтобы снова завладеть микрофоном:

— Как вы, возможно, догадались, дорогие подруги, военный путч…

Завывание первой плакальщицы:

— Путч правых экстремистов, вдохновленный правящим классом…

У Иоланды решительно нет сил бороться; побежденная, она безропотно соглашается отдать микрофон своей сопернице, которая теперь объясняет слушательницам природу заговора, расстановку сил, рассказывает о сопротивлении оказавшегося в осаде Альенде, о еще малоизвестных обстоятельствах его смерти…

От удивления Бернар плюхается в кресло. Он спрашивает жену:

— Скажи же наконец, это что, Франсина?

Приложив палец к губам, Сесиль приказывает ему молчать. Она берет программу ОРТФ, протягивает ее Бернару, указав название передачи, которую они слушают. Это была еженедельная передача, предназначенная для женщин, передача, в которую Франсина и Иоланда, рассказывающие о событиях недели и комментирующие их, «внесли живую струю».

Но вот они покончили с политическими событиями. Иоланде удалось завладеть микрофоном, но лишь для того, чтобы поговорить о новых детских пеленках, которые должны значительно облегчить труд молодых матерей. Франсина не соблаговолила вмешаться. По-видимому, вопросы домашнего хозяйства она предоставила своей коллеге. Для себя она сохранила политику и культуру, две животрепещущие темы современности. После пеленок обе женщины, не слишком перебивая друг друга, завели разговор о противозачаточных средствах. Франсина советовала пользоваться «стерилетом», а не прибегать к пилюлям. Иоланда склонялась к пилюлям, но при условии соблюдения диеты, потому что пилюли способствуют полноте. После этого краткого курса прикладного мальтузианства Франсина воскликнула:

— А теперь перейдем к духовной жизни! Что же знаменательного произошло на минувшей неделе?

По ее мнению, единственное замечательное событие в области духовной жизни имело место в гараже на окраине Парижа, где молодая труппа исполняла «Nitchevo», свое коллективное сочинение. Речь шла о почти «брехтовской оратории», разоблачающей гнет царизма в 1904 году. «Оратория» — из-за лиризма текста, из-за того, что актеры прибегают к речитативу. «Брехтовская» — по критическому осмыслению событий во времени. Действие происходило среди бурлаков на берегу Волги, но «причастность» к современности была очевидной. Невольно даже возникал вопрос, как, благодаря чьему недосмотру этот подрывной спектакль получил государственную субсидию. Здесь явно произошло какое-то недоразумение. Франсина издала мятежный смешок — прямо-таки Тиль Уленшпигель! — как бы намекая, что введенное в заблуждение министерство культуры, дав субсидию, заполучило революционное произведение, которое ставит под сомнение «всю систему»… Ибо нетрудно догадаться, что гнет, заклейменный в «Nitchevo», — не только гнет царизма и он существовал не только на берегах Волги… Дальше этого дерзкого провокационного намека Франсина не пошла: борьба против власти должна оставаться приглушенной, еще не время выходить на улицу…

— Во всяком случае, — вскричала она, — слушательницы Парижа и парижских пригородов, бросайте все дела, спешите увидеть «Nitchevo», — и несколько властно, непререкаемым тоном, устрашающе, как бы подразумевая: «Если вы не пойдете туда, вы или непросвещенные дуры, или реакционные мерзавки», она заключила двумя словами сухо, почти угрожающе: — Это must.

Передача окончилась.

Сесиль выключила радио, потом повернулась к мужу, еще не обретшему от потрясения дара речи. Можно было ожидать, что она скажет что-нибудь вроде: «Ну как? Что ты думаешь о нашей Франсине? Тебе было интересно?» Но ничего подобного не произошло Безапелляционным тоном она изрекла:

— Первоклассно. Право, Франсина превосходно работает!

Мисс Хопкинс горячо выразила свое согласие, много раз кивнув головой с энтузиазмом, как это чувствовалось, вполне искренним.

— О, я нахожу ее замечательной! — воскликнула она.

А ведь она, наверное, давно была неизменной слушательницей этих передач; но существуют великодушные натуры, восторженность которых не притупляется привычкой.