Артур Хейли - Перегрузка

— Ты действительно желаешь этого только ради меня?

По щекам Руфи скатились две слезинки.

— Что это ты еще выдумала?

Ним с трудом сдерживал негодование. Почему ему приходится все время держать оборону? Только ли он один во всем виноват?

— А как насчет твоих собственных любовных похождений? — спросил он. — В случае нашего развода не займет ли твой приятель мое место?

— Какой еще приятель?

— Тот, с которым ты встречалась. Вместе с которым ты куда-то уезжала.

Руфь вытерла глаза и теперь смотрела на него с каким-то смешанным чувством жалости и озабоченности.

— И ты действительно в это веришь? Что я уезжала с мужчиной?

— Разве это не так?

— Да нет. — Она медленно покачала головой.

— А я думал…

— Знаю, что ты так думал. А я и не старалась тебя разубедить, что наверняка было не совсем правильно с моей стороны. Но я все же решила со злости, что тебе не помешало бы оказаться на моем месте, ощутить мои переживания.

— А как насчет тех, иных случаев? Куда тебя заносило?

Взгляд Руфи вновь наполнился подобием прежнего гнева.

— Да нет у меня никакого другого мужчины. Неужели ты не способен этого понять своей глупой головой? И никогда не было. Я досталась тебе девственницей, и ты это знаешь. Если только не забыл и не перепутал меня с одной из своих подружек. И с тех пор, кроме тебя, у меня никого не было.

— Чем же ты занималась во время отлучек? — горячился Ним.

— Это касается только меня. Но повторяю тебе: это был не мужчина.

Он поверил ей. Целиком и полностью.

— О Господи! — произнес он и подумал: все как-то разом стало разваливаться. Большая часть из того, что он делал и говорил, оказалось ошибкой. Что касается их брака, он не был уверен, продолжать ли им жить вместе или лучше разойтись. А может, Руфь все-таки права и для обоих было бы лучше расстаться? Идея свободы казалась ему привлекательной. С другой стороны, ему будет многого не хватать — детей, дома, чувства стабильности и даже самой Руфи, несмотря на то что каждый из них уже давно живет своей жизнью. Ним не желал, чтобы кто-нибудь подталкивал его к принятию этого решения. Вместе с тем ему хотелось отложить развязку на потом. — Так где же выход? — почти жалобно спросил он.

— По рассказам друзей, которые уже прошли этот путь, — в голосе Руфи снова зазвучали напряженные нотки, — каждый из нас наймет адвоката, чтобы четко разобраться в своих правах при расторжении брака.

— Неужели надо к этому приступать прямо сейчас? — взмолился Ним.

— А ты назови хотя бы одну существенную причину для дальнейшего промедления.

— Я допускаю, что меня можно упрекнуть в эгоизме. Но на меня только что свалились неприятности… — Ним не закончил, почувствовав, что это прозвучало так, словно он претендовал на сочувствие.

— Я все знаю. И мне жаль, что одно наложилось на другое. Но в наших отношениях ничто не может измениться, когда прошло уже столько лет. Мы оба хорошо это знаем, не так ли?

— Видимо, так, — уныло пробормотал Ним. Просто не было смысла давать обещание исправиться, ведь он и сейчас не был уверен, захочет ли, да и вообще сможет ли переломить себя.

— Ну что ж, тогда…

— Послушай… Не могла бы ты подождать хотя бы месяц? Или два? Чтобы осторожно подвести Леа и Бенджи к этому вопросу. А какое-то время спустя они привыкнут к новой ситуации. — Он не был уверен, что это разумная идея. От такой отсрочки едва ли был бы прок. Но инстинктивно Ним чувствовал, что Руфь также неохотно шла на этот последний, окончательный шаг в их браке.

— Ладно, — преодолев колебание, уступила Руфь. — Из-за всего только что случившегося с тобой я готова немного подождать. Однако не стану обещать два месяца или даже один. Если решусь не терять время, все произойдет раньше.

— Благодарю тебя. — Ним почувствовал некоторое облегчение при мысли об отсрочке, пусть даже и недолгой.

— Эй! — Бенджи появился в дверях столовой. — Я только что взял новую кассету у Мередитов. Это пьеса. Хотите посмотреть?

Мередиты были их соседями по дому. Ним посмотрел на Руфь.

— Почему бы нет?

В подземном помещении, приспособленном для проведения досуга, Руфь и Ним сидели рядом на диване, Леа устроилась на коврике, а Бенджи тем временем ловко заправил кассету в видеомагнитофон «Бетамакс», подключенный к цветному телевизору. Голдманы и еще несколько десятков семей договорились об организации некоего подобия клуба. Инициатива получила широкое распространение. Так вот, члены этого клуба постоянно обменивались видеокассетами. Каждая семья записывала какую-нибудь телевизионную программу. Обычно это делали дети или няня, нажимая на кнопку «стоп» всякий раз при появлении рекламы. В результате получалась высококачественная запись без каких-либо назойливых рекламных вставок. Такие «чистые» записи передавались затем из дома в дом, к удовольствию детей и взрослых. В этот обмен втягивалось все большее количество людей, что не могло не сказаться на доходах телевизионных компаний. «А может быть, это уже сказалось», — подумал Ним. По его мнению, телекомпании и сети телевещания сталкивались с такими же проблемами, через которые уже прошли крупные компании вроде «ГСП энд Л». Телевизионщики злоупотребляли своими общественными привилегиями, наводняя эфир мутными потоками пошлой рекламы и низкопробными программами. Теперь «Бетамакс» и аналогичные системы предоставляли телеабонентам возможность формировать собственные программы, исключая из них назойливую рекламу. Возможно, со временем развитие таких систем заставит телевидение осознать ответственность перед обществом. Двухчасовая пьеса на видеокассете называлась «Мэри Уайт». Это была трагическая история о семье всеми любимого юноши, которого настигла смерть. Наверное, из-за того, что Ним редко задумывался о том, что такое собственная семья, а может, потому, что она оказалась на грани развала, но увиденное его растрогало. Только благодаря полумраку жена и дети не заметили его окрашенных грустью слез.