Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

– Я думаю, – заявила Вероника, – тебе следует обратиться в полицию. Скажи им, что он угрожал тебе ножом. Его поместят на пару недель в камеру, и он перестанет преследовать нас.

Джек убрал свою руку.

– Как ваша фамилия, леди? – спросил он. – Де Медичи? Борджиа?

– Что? – недоумевающе произнесла Вероника. – Что ты сказал?

– Нет, – заявил Джек, – пока что обойдемся без полиции. Мое предложение вполне разумно, – обиженно сказала Вероника.

Позволь кое-что у тебя спросить, – произнес Джек. – Что ты собираешься делать, когда эти две недели кончатся и я уеду?

– Это я решу потом, – простодушно ответила Вероника. Джек вздохнул. Будь проклят Деспьер, подумал он. Вчера на Виа Венето француз здоровался едва ли не с каждым, кто проходил мимо их столика.

– Есть другой выход, – сказал Джек. Проглотив слюну, он добавил тихим голосом:

– Мы можем расстаться.

Сейчас она показалась ему обиженным ребенком.

– Ты этого хочешь?

Джек задумался. Любой ответ не был бы абсолютно правдивым.

– Нет, – произнес он.

Вероника улыбнулась, облизала уголок рта языком. Когда-нибудь, сказал себе Джек, если я познакомлюсь с ней ближе, я отучу ее от этой привычки.

– Я в этом не сомневалась, – сказала она. – А, ладно, – она резким движением скинула крошки с юбки, – я напишу ему письмо. Очень сухое. Посоветую вести себя прилично. Оно остудит его пыл.

– Возможно, – с сомнением в голосе сказал Джек. Внезапно, теперь, когда решение было принято, он страстно захотел ее. Сидя здесь, держа ее за руку, любуясь гладкой оливковой шеей, поднимавшейся из V-образного выреза свитера, он почувствовал, что поток воспоминаний о вчерашнем дне обрушился на него со всей силой.

– Пойдем ко мне в гостиницу, – произнес он. Вероника покачала головой.

О, Господи, теперь она будет кокетничать. Это уже чересчур.

– Нет, – сказала она. – Он наверняка крутится где-то возле твоего отеля, караулит нас. Вот свинья.

– Тогда отправимся к тебе, – предложил он. Она снова покачала головой.

Нельзя. Я живу в маленькой семейной гостинице. Тебя ко мне не пустят. Там полно священников из Германии, они помешаны на вопросах морали.

– Тогда что же мы будем делать? – спросил Джек. – Дождемся темноты и поищем укромный уголок в саду Боргезе?

– Завтра, – сказала Вероника, – я переберусь к подруге. Она весь день на работе; в квартире, кроме меня, никого не будет.

– А как нам быть сегодня? – спросил Джек. Вероника усмехнулась.

– Ты не можешь дождаться завтрашнего дня?

– Нет.

– И я – тоже.

Она взглянула на часы.

– Я буду занята еще два часа. В пять приду к тебе.

– Ты же считаешь, что он может появиться возле отеля, – сказал Джек.

– Только не в пять часов, – отозвалась она.

– Почему ты так думаешь?

– Ежедневно в пять часов, – сказала Вероника, собирая свои вещи и вставая, – он посещает психоаналитика. При любых обстоятельствах. Не беспокойся. Он не придет в отель.

Она нагнулась и поцеловала его. – Я выйду первой, – сказала Вероника. – Обожди пять минут. На всякий случай.

Он проводил ее взглядом. Длинные темные волосы были перекинуты через плечо девушки; бедра Вероники покачивались чуть заметнее, чем обычно, потому что она знала, что Джек и два официанта смотрят ей вслед; высокие каблуки итальянских туфель кокетливо простучали по мозаичному полу.

Господи, подумал Джек, когда дверь закрылась за девушкой и он откинулся на спинку кресла, чтобы посидеть пять минут, в какую историю я ввязался? Стоит ли игра свеч?

Покинув ресторан, Джек попросил Гвидо отвезти его в посольство и добавил, что потом машина не понадобится ему до восьми вечера. Из любопытства Джек поинтересовался у Гвидо, на что итальянец употребит свободное время.

– Поеду домой, – серьезным тоном ответил Гвидо, – и буду играть с тремя моими детьми.

– У меня тоже трое детей, – сказал Джек.

– Это – смысл жизни, – заметил Гвидо и неторопливо отъехал от тротуара.

У подъезда посольства стоял молодой, рослый морской пехотинец. Часовой напомнил Джеку о той поре, когда Эндрус заканчивал учебу в школе. На груди розовощекого парня висели медали, полученные за участие в боевых действиях на Тихом океане и в Корее, а также Серебряная звезда и Пурпурное сердце. Он приветливо, открыто улыбнулся Джеку; солдат выглядел слишком молодо для ветерана любой из войн и не походил на человека, перенесшего ранение. Глядя на высокого, румяного пехотинца, Джек вспомнил о Брезаче. «Какие личные драмы пережил этот часовой? – подумал Джек, заходя в здание. – Чьи двери охраняет он в свободное от службы время? Когда посещает психоаналитика?»