Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

Полицейские снова сделали его американцем, отняли призрачное римское гражданство. За ним следили две пары глаз; он утратил свою недосягаемость, мир предъявлял ему свои требования; он был объектом наблюдения, его инкогнито грозили нарушить. Грохот мчащейся колесницы превратили в шорох, львы смолкли, в подвалы сквозь распахнутые двери проник лунный Свет. Из соседнего бара доносилась джазовая мелодия. С появлением полицейских звуки, льющиеся из флейты, сменились чиханием мотоциклетного мотора, доносящимся с улицы. Христос и Цицерон давно умерли, и лишь ночной ветер дул с гор так же, как и две тысячи лет назад.

Джек двинулся вдоль стены, глядя на неровный тротуар. Полицейские проводили его взглядом, наверно, думая: «Если понадобится, мы задержим его в другой раз».

Устав от ходьбы, он поймал такси и вернулся в отель. Возле гостиницы пересек улицу и подошел к газетному киоску, заваленному журналами с портретами кинозвезд на обложках. Он купил парижскую «Трибьюн» и посмотрел на стопки англоязычных книг и ярких мягких обложках. Его внимание привлекла книга, сдержанностью своего оформления выделявшаяся среди изданий, украшенных изображениями шикарных полулежащих красоток и джентльменов с револьверами. Он взял в руки неброский томик. Это был сборник стихотворений Катулла, переведенных английским поэтом. Джек решил, что Катулл – это именно то, что ему потребуется после видений, навеянных стенами Форума; купив книгу, он направился в отель.

Забирая свой ключ у портье, он испытал легкое разочарование – в его ящике не лежало никакой корреспонденции. Что ж, сказал себе Джек, обойдусь обществом Катулла.

Скинув туфли и пиджак, расстегнув воротник рубашки, он устроился в гостиной и начал читать.

Внезапно зазвонил телефон. Джек дал ему прозвенеть дважды, наслаждаясь предвкушением того, что сейчас он услышит в трубке знакомый голос. Подняв ее, он произнес:

– Алло.

– Мистер Эндрус? – спросил какой-то мужчина.

– Да.

– Вы меня не знаете. Я – Роберт Брезач. Нельзя ли с вами встретиться, мистер Эндрус?

Голос, как показалось Джеку, принадлежал вежливому, молодому, образованному американцу.

Джек взглянул на часы. Уже перевалило за полночь.

– Нельзя ли обождать до завтрашнего дня? – спросил он.

– Я – друг мистера Деспьера, – сказал незнакомец. – Дело не терпит отлагательства.

Джек вздохнул. – Ладно, – сказал он. – Я нахожусь в номере 654.

Джек опустил трубку, испытывая раздражение. Это было так похоже на Деспьера – послать к нему друга, способного настаивать на встрече в первом часу ночи.

Джек отнес Катулла в спальню. Он постеснялся оставить томик на виду, тем более что он был тут единственной книгой, не считая путеводителя по Риму, купленного Джеком в лавке на берегу Сены и привезенного сюда с надеждой, что ему удастся посмотреть достопримечательности. Если гость окажется наблюдательным и сообщит Деспьеру о том, что он видел эту книгу в номере Джека, Жан-Батист, несомненно, решит, что томик Катулла – декорация, с помощью которой Джек пускает своим посетителям пыль в глаза.

Раздался стук. Джек подошел к двери гостиной и открыл ее.

У порога стоял высокий человек в пальто цвета хаки с капюшоном и деревянными застежками.

– Входите, – сказал Джек и сделал шаг в сторону, чтобы Брезач мог пройти через маленькую прихожую в комнату. Закрыв дверь, Джек проследовал за гостем. Оказавшись в комнате, Брезач повернулся и посмотрел на Джека. У русоволосого, коротко подстриженного и очень красивого молодого человека лицо было таким же худым и нервным, как у Стива, сына Джека. Брезач стоял, с любопытством разглядывая Джека сквозь стекла очков своими серьезными внимательными глазами.

– Я убью вас, Эндрус, – сказал Брезач.

Кажется, он произнес что-то еще, подумал Джек, недоумевающе улыбаясь светловолосому юноше; но разобрал Эндрус только эти слова.

– Что вы сказали? – спросил Джек.

Руки молодого человека находились в глубоких карманах. Когда он извлек их оттуда, Джек увидел в правой руке парня складной нож. Раздался щелчок, и свет лампы отразился тусклым зайчиком на длинном лезвии. Блестящая стальная поверхность играла в дрожащей руке Брезача. Высокий, крупный в своем свободно скроенном пальто, с окаменевшим лицом и глазами, прикованными к Джеку, он молча стоял посреди комнаты; выражение его лица было жалобным, умоляющим.