Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

– Верующие, – повторила Карлотта. – Обманутые люди.

– Нет, – сказал он, – не обманутые. Облагороженные. Я им завидую. Безумно завидую всем истинно верующим.

– Тогда почему ты сам не стал верующим? – спросила Карлотта. – Неужели тебе не хочется обрести душевное равновесие?

– Почему не стал верующим? – сказал Джек. – Тебе говорят – веруй. Это все равно что сказать – будь красив. Я бы хотел быть красивым…

Они постояли еще немного, глядя на вымощенную камнем площадь. Дул холодный, колючий ветер; монашки, укутанные до пят в черные рясы, казалось, плыли по мостовой к ступеням церкви.

– Скоро пойдет дождь, – сказал Джек. – Я жалею, что мы сюда приехали. Неподходящее утро. Вернемся в город.

В отель они возвращались, почти не разговаривая. Карлотта сидела в углу с задумчивым, серьезным лицом и не глядела на Джека.

Ты знаешь, почему я никогда прежде не говорила с тобой о религии? – спросила она. – Потому что в моем сознании религия связана со смертью. Мысли о смерти для меня невыносимы. Ты часто думаешь о смерти?

– Во время войны я часто думал о ней, – признался Джек. – И в последнее время, оказавшись в Риме, тоже.

Карлотта сняла перчатки. Посмотрела на свои руки. Медленно погладила пальцами свою кисть.

– Эта плоть, – тихо вымолвила она, и Джек понял, что хотела сказать Карлотта своим жестом и почему она произнесла эти слова.

Она протянула левую руку и сжала пальцы Джека.

– Джек, ты пообедаешь со мной вечером? Сегодня я не хочу быть одна.

– Я не думаю, что это блестящая идея, – как можно мягче произнес Джек.

Он мог сослаться на занятость, но он хотел дать понять Карлотте, что отказывает ей преднамеренно. Она отпустила его руку.

– Извини, – сказала Карлотта и натянула перчатки, тщательно разгладив складки.

Сколько раз, подумал Джек, я наблюдал за этим нехитрым, будничным, исполненным тщеславия и кокетства женским спектаклем? Сколько поездок, дальних и ближних, радостных и неудачных, начиналось с этого сухого звука, напоминающего шелест листьев?

– Джек… – начала она и замолчала.

– Да?

– Хочешь знать, почему я приехала в Рим?

– Если ты скажешь, что захотела увидеть меня, – произнес Джек, – я тебе не поверю.

– Нет, я не собиралась говорить это. Я тебе уже сказала, что приехала к Морису Делани.

Она раздраженно передернула плечами.

– Меня к нему не пустили. Знаешь, почему я приехала к нему? Она выдержала секундную паузу, но Джек ничего не произнес.

– Я приехала увидеть его, потому что из всех мужчин, с которыми я была близка, ни один не подарил мне столько удовольствия. И я подумала, что теперь, когда его жизнь в опасности, ему будет приятно узнать об этом.

– Несомненно, – сухо произнес Джек.

– Ты знаешь, какое значение имела для меня любовь… или секс, если ты предпочитаешь это слово.

– Да?

– Да. Я поняла, что эта сторона жизни для меня самая важная. Поэтому, если мужчина дает…

– Оставим эту тему, – сказал Джек.

– Ты не сердишься на меня за то, что я сказала тебе об этом? – спросила Карлотта.

– Нет, – ответил Джек. Это было почти правдой.

– Сейчас, – сказала она, – мне кажется, я могу говорить с тобой обо всем.

– Наш развод, – с иронией в голосе заметил Джек, не желая продолжать этот разговор, – принес определенную пользу.

– Люби меня, Джек, – прошептала она.

Поднятый воротничок скрывал ее лицо; голос Карлотты был тихим, жалобным.

– Пожалуйста, люби меня. Он молчал.

– Мы еще увидимся, правда? – сказала она. – До моего отьезда?

– Конечно, – неискренне ответил он.

С двенадцати часов дня до вечера Брезач и Джек трудились тесной, неприбранной комнате, расположенной на четвертом аже. Они переписывали страницу за страницей, делали купюры,вставки, вносили изменения, намеченные прошлым вечером в ресторане. Они работали быстро и продуктивно, понимая друг друга с полуслова, так, словно за плечами у них была дюжина созданных совместно сценариев. Хильда, секретарша Делани, помогавшая Джеку, стенографировала под их диктовку, и к шести часам, когда их одолело утомление, она забрала домой для расшифровки толстую стопку листов.

После ее ухода Джек взял из рук Макса чашку кофе, приготовленного венгром. Благодарно потягивая кофе, Джек откинулся на спинку стула и с наслаждением подумал о работе, выполненной ими сегодня.

– Может быть, я потерял рассудок, – сказал Джек, – но мне кажется, в конце концов у нас получится замечательная картина.