Олег Журавлев - Соска

Тамара сидела на корточках перед распахнутым холодильником и вынимала из промерзших недр всяческую утреннюю снедь: масло, молоко, мясные консервы Джойса (Тамара добавляла их в сухой корм), варенье, облегченные йогурты для Велимира…

Степан сел на табуретку и налил себе кофе в чашку.

— Выкинул? — не оборачиваясь, спросила Тамара.

Степан подул на коричневую поверхность. Его очки сразу же вспотели.

— Что выкинул?

— Мусор.

— Мусор? — От этого доброго, хотя и с запашком, словечка Степану вдруг стало хорошо. — Мусор? Конечно, выкинул!

— А мусоропровод…

— Закрыл, не волнуйся.

Тамара выпрямилась и с ласковой небрежностью потрепала его по волосам.

— Ты что, босиком выходил? Площадку не убирали сто лет.

Степан отхлебнул из чашки и улыбнулся.

— Джойс тапочки спрятал…

Степан вдруг почувствовал себя счастливым. А много ли нужно для счастья? Проснуться у себя дома, а не черт-те где, связанным по рукам и ногам. Да чашечка кофе.

Но в это время зазвонил телефон.

— Мама, мама, телефон!

На Велимире трусы и пижамная рубашка в горошек из летающих слонов. Ножки как спички, волосы взъерошены, на щеке складка от подушки. Большой радиотелефон старой модели, крошечная ручка, смешная взрослость.

Гм… наверное, очередной примитив.

Целуя Велимира в щеку, Степан всем своим существом осознал, что не любил ничто и никогда так же крепко и незыблемо, как сына в этот возраст, в эту самую минуту, в этой самой точке земного шара.

Отгадал. Примитивно и сентиментально.

Тамара взяла трубку из рук сына.

— Веля: постель, зубы, завтрак! Опаздываем в школу! Кто это с утра пораньше?

Простой вопрос загнал вдруг пацана в тупик. Детям плохо дается импровизация.

Велимир откровенно сконфузился и потух, указательный пальчик правой руки машинально отправился за помощью в нос.

Малец оставался в нерешительности несколько секунд, но потом вдруг быстро обхватил шею Тамары тоненькой ручкой и шепнул в ухо:

— Это папа!

И убежал, мелькая голыми пятками. Тамара недовольно покачала головой вслед.

«Гена, это надо читать по диагонали».

Глядя, как Джойс, чавкая, хрустит сухим кормом, Степан решил помыть наконец ноги и найти тапочки.

Тамара слушала трубку несколько секунд, потом вдруг побледнела и отбросила аппарат в сторону, как будто только что узнала, что он прокаженный.

— Не смешно!

Степан внимательно посмотрел на жену. На ее лице изобразилось недоумение и еще какое-то выражение, новое, его Степан идентифицировать не смог.

Предлагаю «растерянность».

— Это кто был, Тома?

Из форточки подуло прохладой, туча залезла на солнце. Степан поежился.

— Тома, это кто был?

Тамара отвернулась, чтобы что-то переложить на столе. Не оборачиваясь, ответила странное:

— Ты.

Он?

— Я?

— Ну не ты, конечно, а какой-то шутник, который говорит твоим голосом. Очень похоже. Твои интонации, твои словечки… Не отличишь!

— Гм. И что ему надо?

— Говорит, что забыл кобуру на ночном столике в спальне. Просит, чтобы я спрятала от Велимира.

— Гм… Действительно. — Откуда он может знать про пистолет? И про Вельку тоже. И что голос, похож?

— Да ты вылитый! Прямо жутковато как-то. Если бы, скажем, ты не был сейчас здесь…

— Если бы я не был сейчас, скажем, здесь, то что? Что? Какой бред! Ты хоть понимаешь, что ты такое…

Несешь? Становится интереснее. Посмотрим, что будет дальше!

В этот самый момент телефон зазвонил вновь.

Супруги разом повернули к нему голову, а Тамара еще и вздрогнула от неожиданности. Угловатый аппарат лежал на боку между тарелкой с нарезанным сыром и вазочкой с маслом. Было очевидно, что трезвонить он будет вечно.

Степан не выдержал первым.

— Дай-ка я…

Он нажал на вытертую, когда-то зеленую кнопочку.

— Да?

— Ой, извините, я, кажется… — Степан услышал свой собственный голос. — А вы, вообще, кто? Я к Свердловым звоню.

— Именно к Свердловым вы и попали, — с антарктическим спокойствием ответил Степан.

Трубка молчала несколько мгновений, затем из нее донеслось нерешительное:

— Странный у вас голос… Вы, я спрашиваю, кто? И вообще, как вы попали ко мне домой? Тамаре трубку передайте, пожалуйста. В смысле Тамаре Александровне.

Степан вдруг разозлился. Не по-настоящему, конечно, но все-таки… Злость получилась разбавленная, неуверенная. Он бросил быстрый взгляд на Тамару.

Интересно, а как «бросают медленный взгляд?»