Давид Фонкинос - Воспоминания

Наступили месяцы хаоса и неразберихи. Приспешники свергнутого режима забегали, как крысы на тонущем корабле. Потом город стал возрождаться. Дед получил орден. Потрясенная бабушка присутствовала на церемонии, где ее мужа называли «отважным участником Сопротивления». Это была огромная честь, но бабушке не понравилось, что о подпольной деятельности мужа она узнала таким образом. Все эти годы она не только ничего не знала, хуже того, ни о чем даже не догадывалась. Нередко он возвращался очень поздно, где был и что делал, не рассказывал, и Дениза с горечью думала, что, возможно, он встречается с другой женщиной. Но мысль о Сопротивлении ни разу не приходила ей в голову. Она почувствовала себя идиоткой. «Почему ты ничего мне не говорил? — спросила она. — Ведь ты мог поделиться со мной». Дед ответил, что не хотел подвергать ее опасности. Это вовсе не значит, что он ей не доверял. У деда была удивительная способность находить нужные слова. И вот доказательство: в тот момент, когда бабушка уже складывала губки в обиженную гримасу, он сказал:

— Да ты же знала.

— Как это знала? Знала, что ты участник Сопротивления? Ничего я не знала!

— Знала. Ты же прекрасно понимаешь, что для того, чтобы жить с тобой, надо обладать огромной силой сопротивления.

Бабушка не смогла сдержать улыбку, и все уладилось. Дед поцеловал ее и почувствовал на губах вкус будущего. У них родилось трое детей, последним — мой отец. У отца тоже родился сын, я. Потом прошла жизнь, и закончилось все кусочком скользкого мыла.

Гостиница была практически пуста, так что мне не составило труда получить номер рядом с бабушкой. Когда мы поднялись на наш этаж, было, должно быть, уже за полночь. Рухнув на кровать, я продолжал думать над бабушкиным рассказом и вспомнил документ, который она мне показала: это был список ее класса. Читая имена, бабушка вспоминала лицо каждого. Она перечисляла: Жермена Ришар, Батист Амур, Шарль Дюкмен, Алиса Задузки, Полетта Ренан, Иветта Рудио, Луиза Кор, Поль Андре, Жан-Мишель Совёр, Эдит Ди-Био, Марселла Молдиви, Рене Дюшоссуа… Она могла описать каждого своего одноклассника. Их имена пробили тоннель, который вернул ее в детство. Бабушка вспоминала не только внешность, но и характер каждого, нередко могла рассказать даже историю семьи. Потом снова вернулась боль расставания с классом, со школой. Я мог себе представить, что она чувствовала, такие раны не заживают. Всю свою дальнейшую жизнь бабушка жила с этими именами как с незавершенными судьбами. Что с ними со всеми стало? Живы ли они? Служащая мэрии, та самая, которая помогла мне в турбюро, сказала бабушке, что из всего списка в городе, да и во всей округе, осталась только Алиса Задузки: она прожила в Этрета всю свою жизнь. На листке бумаги она написала бабушке адрес. Мы решили, что на следующий день поедем ее разыщем. Только какова будет ее реакция? Ведь прошло больше семидесяти лет.

От моего детства меня отделяло не так много лет, но, лежа ночью на гостиничной кровати, я принялся вспоминать моих товарищей по начальной школе. Помню, как мы мечтали о времени, когда станем взрослыми: мы решили, что поселимся все вместе в огромной квартире и установим в гостиной электрический бильярд и настольный футбол. Это казалось настолько реальным! Какая-то часть меня до сих пор не понимает, почему мы не осуществили эту мечту, одну из многих, которые сочиняешь себе в детстве и о которых потом забываешь. Я помню, что мы друг другу рассказывали, а вот черты их немного стерлись. Что сталось с этими мальчиками и девочками? Что делают они сейчас, когда я о них думаю? При современных средствах связи разыскать их нетрудно. Но это лишило бы мои воспоминания их наивной прелести. Какими теперь стали Селия Буэ и Сесиль Блешер? Во что превратилась Жюльетта Свобода? Что произошло с героями моего детского мира? Я могу представить себе Ришара Роза спортивным тренером, а Сильви Баллан художником по костюмам в кино. Могу вообразить их в Дижоне или в Нью-Йорке. Теперь я могу вообразить что угодно.

Гостиница была погружена в глубокую тишину. Для человека, чувствительного к звукам, вроде меня, это были идеальные условия для здорового сна. Но заснуть не получалось. Особенно из-за моего ночного расписания: ночами-то я привык работать. Уезжал я в такой спешке, что не подумал прихватить с собой какую-нибудь книжку (серьезное упущение: у меня всегда при себе есть что почитать, пусть даже для двух остановок на метро). Кроме плана эвакуации в случае пожара, читать в номере было нечего. Но не поджигать же матрац ради того, чтобы сделать чтение интересным. Пытаясь заснуть, я решил детально разглядеть убранство комнаты. Будучи весьма скупым, оно поражало количеством вкусовых ляпов. Изуродовать помещение, где всего-то три предмета, — особый вид искусства. Не хватало только картины с коровой. Но ее успешно заменяло изображение курятника начала прошлого века. Впечатляющее произведение, верх безвкусицы. Больше часа я созерцал это творение рук человеческих и могу теперь воспроизвести картину в памяти до мельчайших подробностей. Она так и стоит у меня перед глазами. А может, это и есть красота? Это же гениально — дать курам пропуск в будущее.