Сергей Есин - Мемуары сорокалетнего

Господи, думал Степан, а какие здесь предлоги и причины, когда в сорок лет со всей отчетливостью понимаешь, что жизнь только одна и, честный ты или бесчестный, правдивый или нет, больше тебе не обломится, никто ничего не пристегнет за эту честность. И с возрастом понимаешь, что впереди очень немного, просто мало. Какие здесь предлоги, когда дело касается моей жизни, не чьей-нибудь, а моей личной, единственной и неповторимой. Да и почему я всю жизнь должен тащить на себе бремя благодарности Маргарите? Разве то, что я прожил почти двадцать лет с нею, — уже не благодарность? Она была счастлива, а я получал за это знаниями, учебой, какой-то несчастной рубашкой. Но ведь потом и я стал зарабатывать не меньше ее. Так что же мне, значит, уйти из квартиры совсем раздетым, благородным, начинать все сначала? Ну уж нет! У меня теперь обязательства перед новой семьей, перед новой женой и моим ребенком. Без штанов я не уйду. Недаром же я стоял в юности на конвейере, учился в институте, прошел путь от товароведа до директора базы. Все, как говорится, поровну, все справедливо! И нечего тянуть, мямлить, искать подходов, ждать три дня. Сегодня! Сегодня или никогда!

Около двух ночи Степан внезапно проснулся. Он проснулся от какого-то тревожного скрипа, но тревога немедленно ушла, а в осадке осталось ощущение счастья. Все путем. Рядом, на его плече, спит любимая молодая женщина, а в кроватке у другой стены спит и посапывает его сын. А что ему желать еще — все остальное он добудет. Он завоевал все, о чем мечтал. Покорил, как древний кондотьер, город и основал династию! Спит, набираясь сил, его королевич. Боясь шелохнуться левым плечом, Степан повернул на подушке голову и в неярком свете луны стал рассматривать комнату, куда он ввалился вчера вечером со своими двумя чемоданами, переносным цветным телевизором и пластмассовой сумкой, в которой были бритва, одеколон и кое-что из мелочи: носки, пижама, крем после бритья. Все он разрубил одним ударом. Мужчина он, не мямлик, не сопляк!

На крыше дома, утонувшего в чуть подтаявших сугробах, ветер шевелил непрочно подогнанный лист шифера. А так было тихо, только ударялось в плечо беззвучное дыхание Светланы да вот чуть закряхтел в кроватке его сынок. Тело Светланы сейчас же напряглось, но в кроватке снова раздалось привычное посапывание, и Светлана расслабилась, во сне поцеловала его в плечо, и он, Степан, не выдержал, левой рукой обнял, прижал ее к себе. Снова тишина.

Ну, Степан, ты вернулся на круги своя. Такая же, почти деревенская хата, в которой ты родился, только стоит эта хата вблизи большого города, вклинилась в него. Фотографии на стенах, полированный гардероб, половичок у двери. Ну, ничего, он все сумеет быстро и крепко перекрутить: раз-два — и они все втроем вылетят отсюда в новую квартиру. А его, Степана, будущая теща, по возрасту, правда, только чуть старше его, пусть караулит избу, выращивает редиску, подрезает яблони — у них будет дача. Он уже видел в своем воображении их будущую квартиру, обстановку, кухню с холодильником «Розенлев», себя сидящим перед новым цветным телевизором, и тут же в его сознании мелькнула мысль: господи, как же быстро сумел он исключить из своей жизни Маргариту! И тут же в ночном молочном мраке деревенского дома перед его глазами появилось лицо Маргариты Артемьевны, немолодое, но такое знакомое, с серьезным и грустным за стеклами очков взглядом. Ну все, подумал Степан, бессонница обеспечена. И еще он поразился: как же мы так подло устроены, мужики, — сплю с одной женщиной, а думаю о другой. Как там она? И в этот момент сердце, не дававшее о себе до этого знать, вдруг застучало, эхом отдаваясь в ушах. Копаешь, дура-совесть? Не выветрилась, не растоптали тебя еще подошвами фээргешных башмаков?

Но он все же и молодец! Не дрогнул. Скрутил все в один вечер. Нечего было разнюнивать. Он уже не так молод, чтобы свои решения копить в себе, рефлексировать, лишний раз волноваться, портить нервную систему и сердце. Но Маргарита тоже мужественная женщина, интеллигентка, выдрессировала себя. У нее только подбородок задрожал. Но что же делать, если любовь прошла? Когда вечером вошел он в квартиру, она, видимо, сразу догадалась. Морду у него, наверное, в тот момент перекосило. У нее же свои манеры, приемы, ритуалы: никогда не спрашивала его о плохом — сам не выдержит, расскажет. А тут впервые изменила себе, взяла на себя самое трудное, да ведь проигрывает тот, кто задает вопрос первым. Он, Степан, знает, что лучше самому цену никогда не назначать, проиграешь, надо ждать, когда у клиента не выдержат нервы, сам скажет. И Маргарита спросила: