Елена Трегубова - Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2

— Нет уж, позволь! — кричит Шломо, опять затормозив, развернувшись — и апеллируя, вытянутой шляпой, почему-то к куполу опять Сэйнт Пола. — Нет уж, позволь! Бог же, как написано в начале Торы, то есть и в начале вашего Ветхого Завета тоже, — сотворив мир, увидел и сказал, что «это хорошо»! То есть Бог сказал про этот мир, что это хорошо?!

Я говорю (несколько более эмоционально, чем мне хотелось бы!):

— Шломо, ты только сейчас сам стонал и констатировал, что мир ужасен. Если такую очевидную вещь понимаешь даже ты, со всеми своими человеческими грехами — то какое ты имеешь право считать Бога монстром, который этого очевидного факта может не понимать?! Ну надо же хоть немножко иметь совесть и хоть немножко уважать Бога! Я, видишь ли, исхожу из простого алгоритма: мой Бог не может быть хуже меня. Если даже я, грешная и убогая, понимаю, что убийства — в том числе и убийства животных, пожирания одних другими, похоть, смерть и разложение — это плохо — то уж кольми паче Бог это понимает! Шломо, вспомни всех величайших мыслителей мира, всех лучших вдохновеннейших теологов — чем они были заняты на протяжении всей человеческой цивилизации?! Пытались найти «оправдание» Богу за весь гнусный отвратительный кошмар, который заложен в самую сущность окружающего нас видимого мира! Иустин Попович очень точно определяет таких мыслящих людей: «мученики мысли»!

— Помню-помню! — кричит Шломо. — Читал-читал! Ну и что?! Мученики! Да, мученики! Но Бог, позволяющий существовать злу, от этого лучше не выглядит!

— Шломо! — говорю (подумав было о том, что лучше бы вести этот спор хладнокровно — но потом вдруг содрогнувшись от рептильей этимологии словца: «хладно — кровно» — и решив уж спорить как есть — жарко ормя оря на Шлому), — Шломо! — кричу. — Так если все лучшие мыслящие люди человечества видели неоспоримо, что мир ужасен — то почему ты настолько не уважаешь Бога, что можешь подозревать, что Бог, который по определению — Добро — может быть хуже них и этого очевидного факта не видеть?!

— Но почему! — орет на меня Шломо. — Почему тогда всё это зло существует?! Почему Бог не уничтожит зло немедленно же, если Бог благ?! А если Бог мог сказать про такой мир, что это «хорошо» — то это злой Бог!

— Смешно: я себе сейчас на секундочку представила, — говорю, — твою, Шломо, встречу после смерти на небесах со Христом — когда ты набросишься на Него вот с такими же вот криками: «Господи! Но ведь земной мир же ужасен!» А Христос тебе ответит: «А я вам о чем талдычил три с половиной года?! Конечно ужасен! Наконец-то! Дошло!» Думаю, Шломо, что Бог мог сказать «хорошо» только про ту, идеальную компьютерную программу мира, которая существовала в небесной Божественной лаборатории. А конечно же не про ворованную, изувеченную сатаной до неузнаваемости копию, которую мы видим вокруг себя сейчас.

— Нет, что значит «ворованную»! — орет Шломо. — Если бы у Билла Гейтса украл кто-нибудь прекрасную компьютерную программу, направленную на благотворительность — и переделал бы эту программу под порнуху и садистские сайты, Билл Гейтс подал бы на мерзавцев в суд и их арестовали бы и заключили в тюрьму!

— Думаю, Бог что-то подобное и делает, Шломо, на самом-то деле — только Божественными методами — чтобы потом больше никогда и никому неповадно было склоняться к греху — и чтобы никто про Бога не мог сказать, что Бог просто как диктатор заткнул злу рот и уничтожил падших ангелов и злых людей: Бог попускает всему этому кошмару временно существовать, чтобы потом (когда Бог заключит сатану, и всех злых ангелов, и всех сатанинских людей в ад) ни у кого больше в Вечности не было соблазна пойти по пути зла — чтобы у зла больше не было псевдо-привлекательного соблазнительного ореола чего-то «сладкого», чтобы все видели наглядно, почему зло и нечистота никогда и ни в каких условиях, и ни при каких обстоятельствах ничем добрым не заканчиваются.

— Но люди-то невинные — опять же тебя спрашиваю, — кричит Шломо, — люди-то невинные за что страдают?!

— А вот представь себе, что Божья, идеальная компьютерная программа мира была создана специально под идеального же пользователя — Адама, идеального человека, который был совсем другим, чем мы — его плоть была другой — небесной, безгрешной, не зараженной сатанинскими страстями и похотью. И представь, что Бог даровал Адаму права супер-пользователя — с правом менять всю структуру программы. То есть программа сама как бы меняется — если меняется Адам. Адам создан Богом бессмертным. В Адаме нет зла. Но у Адама есть дарованный Богом выбор: послушаться Бога на слово и не прикасаться ни к чему злому и нечистому. Или — умереть. Потому что любая нечистота и любое зло — это изгнание Бога из себя и из мира, а изгнание Бога — это смерть, потому что вне Бога и без Бога нет жизни — вне Бога и без Бога — это смерть. Адам может жить только в Боге и видя Бога — потому что Бог есть Жизнь, без Бога жизни нет. А вместо того, чтобы жить в Боге, Адам…