Гийом Мюссо - Сентрал-парк

— Насколько я понял, он гей. А почему ты спрашиваешь?

— Да просто так.

Гэбриэл отключился и сунул мобильник в сверток, сделанный из плаща. Потом засунул его в самую большую кормушку, которую только смог найти.

Вернулся на лужайку и с облегчением убедился, что Алиса по-прежнему крепко спит.

И тогда он занялся последними штрихами предполагаемой постановки. Достал из кармана жетон камеры хранения и сунул его в карман джинсов Алисы. Потом нагнулся и, как можно осторожнее нажимая кнопку на мужских часах, которые тикали у нее на запястье, перевел календарь на неделю назад. На циферблате «Патека» календарь показывал теперь вторник 8 октября, а не 15-е.

Затем застегнул один металлический браслет наручников на правой руке Алисы, а второй — на собственной левой руке.

Теперь они неразлучны. Их сковала одна цепь — и на беду, и на счастье.

Гэбриэл забросил ключ от наручников как можно дальше в кусты.

И устроился рядом с Алисой на скамейке. Улегся, чувствуя боком ее тепло, и прикрыл глаза.

Тяжесть мужского тела, привалившегося к ней, разбудила Алису.

Было восемь утра.

История готова была начаться.

Я открываю глаза.

Узнаю комнату — белую, безликую, без примет времени. Пол из каменной плитки. Сияющие белизной стены. Платяной шкаф. Небольшой письменный стол. На окнах ставни, и сквозь них в комнату пробиваются лучи ослепительного света. Обстановка напоминает скорее удобный гостиничный номер, а не больничную палату.

Я прекрасно знаю, где нахожусь: это палата номер 06 клиники Собаго-котедж, которая находится в Портланде, в штате Мэн. И я знаю, почему я здесь нахожусь.

Я приподнимаюсь на подушке. У меня такое ощущение, будто я нахожусь в no mas’s land, [22] На ничейной земле (англ.). что у меня отключены все чувства, так давным-давно погасшая звезда кому-то кажется еще живой. Однако постепенно я все-таки прихожу в себя. Чувствую, что тело отдохнуло, что на голову ничего больше не давит. Я как будто долго, с усилием, выныривала из глубины. Из глубины кошмаров. Ночи. Тьмы. Сновидений. Забытья. Сражалась с Цербером. Победила фурий. И выбралась наконец на поверхность.

Я встаю с постели, делаю несколько шагов босиком, подхожу к окну и распахиваю его. В комнату врывается поток освежающего воздуха, и я оживаю. Перед глазами такая красота, что захватывает дух. Ярко-синее озеро Собаго тянется на многие километры, а его крутые берега покрыты еловым лесом. Живая бирюза среди темной хвои. Высокая скала, напоминающая замок, вздымается среди волн, и к ней тянется дамба из круглых бревен.

— Доброе утро, мадемуазель Шафер.

Я с удивлением оборачиваюсь. В углу комнаты сидит миловидная азиатка, медсестра, и вот уже несколько минут молча наблюдает за мной. Как же я ее не заметила-то?!

— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете. Доктор Кейн ждет вас возле озера.

— Доктор Кейн?

— Он просил передать вам, что он здесь, как только вы проснетесь.

Медсестра подходит к окну и показывает мне точку на горизонте. Я прищуриваюсь и вижу Гэбриэла. Он копается в моторе «Шелби». Он издали машет мне рукой, словно приглашает подойти. В шкафу я нахожу чемодан, который привезла с собой. Натягиваю джинсы, узорчатый свитер, куртку и пару грубых башмаков. Оделась — и выпрыгнула из окна.

Я бегу, завороженная удивительной синевой.

В голове у меня теперь все встало на свои места. Память выстроила картинки, словно папки у меня в кабинете. Сначала ошеломляющий диагноз профессора Клузо, потом Сеймур рассказал о клинике Собаго-котедж и о том, что он предпринял, чтобы поместить меня в эту клинику, потом мой отъезд в Соединенные Штаты, первые дни в клинике, имплантация пейсмейкера, за которой последовал приступ паники, резкое обострение болезни, бегство из больницы, драка с охранником, дорога в Нью-Йорк, скамейка в Сентрал-парке…

Там и произошла встреча с этим странным типом, Гэбриэлом Кейном, который был со мной рядом на всех крутых поворотах этого сумасшедшего дня. Дня погони. Дня, на протяжении которого вышли наружу все мучившие меня в глубине души ужасы: призрак Эрика Вога, потеря моего мальчика, боль от гибели Поля, недоверие к отцу и Сеймуру. А главное, нежелание смириться с тем, что я серьезно больна. Я до такой степени не хотела этого, что день за днем, просыпаясь, возвращалась в день восьмого октября, а между тем с тех пор прошла уже целая неделя…