Леонид Воробьев - Недометанный стог (рассказы и повести)

Иногда вспархивал ветерок, и совсем близко от меня пролетали серебристые нити паутины.

На той стороне, в лугах, стояла автомашина, почему-то оставленная там на ночь. Солнце послало луч в ее лобовое стекло, и теперь оно пылало огнедышащим жаром.

У пристани того берега стоял паром. Сколько я здесь паромов перевидал, и каких конструкций! Дольше всех держались деревянные, по типу прадедовских, паромы. Строили их по глубокой зиме умельцы, которых теперь все меньше и меньше. К весне конопатили, смолили, и на апрельском солнце проникала в чистое, струганое дерево каплями текущая по бортам смола. И в первые весенние запахи, заставляющие и лося, и человека раздувать ноздри и впитывать в себя радость оживления природы, вплетались запахи просмоленного, нагретого солнцем дерева.

Потом стали делать паром на металлических понтонах. Один утопили, он стал мешать перевозу, и перевоз перенесли на другое место, чуть повыше. Был однажды сооружен и катамаран из понтонов, но между ними набивались бревна во время сплава.

Чего только не было! Десятки лет тянули за канат руками, потом паром стал таскать катерок. А теперь вон он стоит, красавец. Самоходный паром, большой, мощный, капитанский мостик поднят чуть не выше берегового обрыва. Хороший паром. Да уже и мост скоро построят.

Сидел я у воды на бревнышке, вспоминал да раздумывал в тишине. Текла моя Ломенга у самых ног, свежело, резче обозначались запахи реки и лугов, одинокий рыбак, казалось, дремал на лодке далеко вверх по реке, у самого поворота. Осторожненько крякнула где-то неподалеку утка. И было мне как в детстве.

Для нас, жителей лесного края, Ломенга — это все. Лес мы любим, лесом живем, но ведь в него местный житель идет только трудиться. Дышать и любоваться никто не ходит. В городке ни одного серьезного предприятия, зелени полно, сто километров до железной дороги. Дыши и любуйся. В лес идут либо работать, либо охотиться. Или тихая охота — ягоды, грибы. Или там веник наломать, можжевельника — кадку парить — принести. А река — другое дело. Хотя и здесь работы немало: сплав все лето, а по большой воде все грузы на целый год по ней. Но тут же и рыбалка, и костры, и купанье, и все летние ребячьи радости. И уезжали мы после школы поступать в техникумы и институты до железнодорожной станции тоже по ней. Вернее, уплывали. Не летали еще тогда «аннушки».

Край наш, прямо скажем, красивый, но суровый. А Ломенга в нем ну как молодая красавица сноха, что пришла в большой дом, где свекор и свекровь красивы, да угрюмы, где сын, а теперь еще и муж статен и ладен, да молчун. И сразу как звездочку засветили в сумрачном доме.

Нахлынули воспоминания, а уже надо было идти. Кое-где над гладью реки стали возникать легчайшие дымки тумана. Даже губы чувствовали влажность воздуха. Подал свой голос коростель. Я встал. И вдруг услышал:

— Лень-кя-я!

Давно уж так меня никто не окликал. Да и не мог вроде. Я сделал несколько шагов, но присмотрелся и увидел на капитанском мостике парома высокую и плотную фигуру. Это точно, кричали мне. И кричали, и рукой махали. Фигура спустилась с мостика, и вот уже весла зашлепали по воде — явно ко мне плыла лодка.

Подплыла, и я сразу узнал Николая С. Я кончал среднюю школу, а жил в поселке сельскохозяйственного техникума, а он этот техникум окончил. И стал агрономом.

Пока мы здоровались да говорили друг другу, что ничуть внешне не изменились, хотя изменились очень сильно и не в лучшую сторону, я про себя не переставал удивляться.

Так уж сложилось у нас, что не очень-то уважают перевозчиков, вроде на перевоз настоящие люди не идут. А ведь бывали на перевозе люди весьма достойные. Но тут дело в том, что и отщепенцев сюда судьба забрасывала. На перевозе вечно людей не хватало, и брали первого, кто пожелает.

А поразмыслить — и нелегкая работа. Бывают, конечно, и дни почти полного безделья, но бывают и такие, что канат из рук не выходит. А весна? А осень? А сплав? Все время к тому же на воде. И ночь толком не поспишь.

Однако вот укоренилось такое мнение, и все тут. Да еще пьяницами считали перевозчиков. И то бывало — «сообразят» на ночь. А ночью, если к тому же обстановка на реке не безопасна, паром гонять не положено, случайного человека на лодке перевозят. Но, бывает, «леваки» едут — кто с дровами, кто с сеном. И с бутылкой. Им ночь мать родная. А с бутылкой уговорить перевезти проще. Уговорят, напоят. И это народ знал. Так и относился к перевозчикам.

Но Николай-то, Николай! Вот уж не ожидал… Играли в одной футбольной команде. Окончил он техникум на пятерки и четверки. Футболист был хороший. Комсомолец, общественник. На производственной практике отлично себя показал. А тут… «Не иначе, стряслось что-нибудь», — решил я.