Леонид Воробьев - Недометанный стог (рассказы и повести)

— Трудный у вас участок?

— Да не очень, — порозовев, ответил участковый. — Я ведь здешний. Это и хорошо, и плохо, — пояснил он, кивая на то место, где только что сидел Щепов. — Сами видите. В этом году совсем тихо. Самогоном кое-где балуются для себя. Так ведь не поймаешь. Нынче из города рецептов навезли… Гонят прямо на керогазе. Стоит кастрюля — не пойдешь смотреть, что в ней. Техника, — усмехнулся он. — А так ничего пока.

— А с религиозными праздниками как? — покашляв, спросил я и сообразил, что сказал глупость.

— Да какие там праздники! — мотнул головой милиционер. — Так, выпивка бывает. А в честь чего пьют, и сами, поди, не знают.

И он многозначительно посмотрел на меня.

Явилась бабка Настя и всплеснула руками:

— Василей! А я думаю: чего это он за бутылкой побежал? Ему, калаушке, только бы причину сыскать. Сейчас, сейчас обедать станем.

Бабка Настя засуетилась, собирая на стол. Попутно поинтересовалась:

— Ты делом или мимо шел?

Василий прочел ей письмо. Бабка Настя рассердилась:

— Надо же, окаянные, чего брешут! Ну, выпили мужики после сенокосу. Знаешь, после такой жары много ли надо? Моему-то особенно. Ну, к сватье сходили, ну, по деревне прошлись. Эко дело! Разве это грех? Мой-то пьяный не буен, а Олеша-то совсем смирен, — говорила бабка Настя так уверенно, словно знала меня всю жизнь. — Ну и люди, ну и люди!

— Да мы выяснили все, — отвечал Василий.

Пришел Щепов с двумя бутылками перцовки. Начали обедать и разговаривать о деревенских делах. После обеда участковый ушел, я отправился на поветь подремать. Немного задержался в сенях и вдруг услышал гневный шепот бабки Насти:

— А ну, говори, старый козел, к кому ты там приставал? Ну-ка, выкладывай!

— Побойся бога, мать, — тоже напряженным шепотом божился Щепов. — Кому я теперя нужон? Кто на меня поглядит? Совсем ошалела на старости лет, Саньке Гнусу поверила.

— Нив чем не верю, — горячилась старуха, — а в этих делах знаю я тебя. Ах ты козел старый! Олешка к девкам — и он туда же. К сватье он, слышь, пойдет! Ах ты…

«Так его, так!» — с некоторой долей злорадства подумал я. И, не дослушав торопливых объяснений и клятвенных заверений Щепова, полез на поветь, в свой полог, ближе к соседу Семену-покойнику.

Через день я собрался уезжать. Щепов смотрел, как я укладываю книги в рюкзак, и ворчал:

— Куда этакую тягу набираешь? Надорвешься ведь, Алеша-попович.

— Ничего, — бодрился я, — дойду до большака, сяду на попутку, а в районе бандеролями часть пошлю.

— Я тебя провожу, — заявил Щепов. — И так я виноват перед тобой. Не знаю, чем и оправдаться.

— В чем это?

— Да сенокосить заставил, в пьянку втянул, да и с милицией познакомил. Э-эх!

— Ерунда все это, — сказал я. — Вот книги одной найти не могу, а нужна мне она.

— Какой?

— Да Библии.

— Погоди! — обрадовался Щепов. — Так у меня же есть она. Возьми ты ее, пожалуйста. Никому все едино не нужна. Старуха — дак и та теперь с церковью рассталась.

Он повел меня в прируб. Там моему взору предстала целая груда книг. Были тут и журналы двадцатых годов, и газеты. Я остолбенел.

— Чего ж ты раньше мне этого не показал? Эх, ты!

— Так ведь не померли пока, — радостно заговорил Анатолий Федосеевич, довольный хоть чем-то услужить. — Приезжай через год, ладно? Сиди, разбирайся, бери что хошь.

«Так вот и библиотека Катенина валяется где-нибудь», — подумал я. Пропала в наших местах библиотека поэта Катенина, целиком пропала, когда перевозили ее из сельсовета в сельсовет. А уж в ней-то, наверное, есть и пушкинские, и грибоедовские автографы, и еще многое. И эта библиотека — реальный факт, а не отголоски легенд. А попробуй найди! Может, лежит в прирубе у такого вот Щепова…

— На, — сказал Анатолий Федосеевич, — забирай еще тягу себе. Ее матушка Людмила старухе моей подала.

Я взял Библию. На титульном листе было написано: «Профессор М. Д. А. Е. Е. Голубинский». Как раз то, что я искал.

Вышли около полудня. Ветер не давал устаиваться жаре, идти было приятно. Правда, тянул тяжеленный рюкзак, в котором, помимо книг, был и сверток с едой, засунутый бабкой Настей на дорогу. Щепов нес под мышкой Библию, завернутую в «Сельскую жизнь».

На перекрестке нам повстречалась Агашка-монашка. Поздоровалась на ходу и весело крикнула Щепову:

— В Новоселки бегу, к председателю! Мой-то написал, чтобы помощь просила — дом перевозить. Скоро придет. В Песково переедем. «Хватит, бает, на хуторе жить!»