Алла Драбкина - ...и чуть впереди

Ах, как хотелось спать! Но было неудобно перед Иваном Иванычем. И Маша не спала. Понимала она теперь, почему многие из педагогов не рвутся в поход. Не спи ночь, возись с палатками, следи, чтоб не напились воды из болота. Токарь откажется делать трудную деталь — не заработает, будет считаться бездельником. А бездельники от педагогики будут приводить миллион доводов в свою пользу, и только для того, чтобы лишний раз не оторваться от стула.

Интересно, как там в лагере? Наверное, ходят по лагерю скучные Женька, Андрей, Купчинкин, Витька. Хотя нет, сейчас они спят. К тому же, когда отряд выходил из лагеря, они не выглядели скучными. Весело! Четверо — на весь павильон. Сторожит их Лидия Яковлевна.

…Очнулась Маша от крика.

— Убиты! Убиты! — слышался голос Витьки Шорохова. — Все убиты! Эх вы, бойцы…

Откуда тут мог взяться Шорохов?

— Не оправдывайтесь, все убиты…

Маша побежала к палатке.

У входа в палатку стояли все четверо: Андрей, Женька, Купчинкин и Витька.

— Как вы сюда попали?

— А что у вас за часовые, Мария Игоревна? — вместо ответа сказал Женька Лобанов.

— Откуда вы взялись?

— Следом пришли. А часовые ваши дрыхнут — хоть всех перебей.

— Ага, — подтвердил Витька, — так и спят, кто где упал. Ну и дисциплина…

— Вы… убежали из лагеря? Да как вы…

— Но мы же здоровые, Мария Игоревна! — сказал Андрюшка. — Да я же в жизни ничем не болел…

— И я не болел, — сказал Купчинкин.

Что было делать, если они говорили правду? Назвать правду ложью, черное — белым? Балансировать между отрядом и начальством? А если пришла пора сделать выбор?

— Подъем! — заорала Маша.

— С ума сошла? — прошептал Виктор Михалыч.

— Испугался? Выходим на тропу войны.

— Ох, с кем я связался, — проворчал Виктор Михалыч.

— То ли еще будет, Витечка!

…К месту сбора подошли, когда автобус из лагеря уже прибыл.

Зловещая Нина Ивановна их уже поджидала.

— Как вы это объясните? — без предисловий спросила она.

— Что?

— Почему дети сбежали из лагеря?

— Потому что вы их оставили там несправедливо.

— Не я, а врач. А врачу лучше знать…

— Что у вас тут случилось? — к ним подошел старый дяденька Беспрозванный.

— Отряд ушел в поход, а освобожденные от похода удрали следом! — спокойно объяснила Маша.

— И нашли вас? В лесу? Ночью?

— Конечно.

— Ну, молодцы! — воскликнул Беспрозванный. — Ай да молодцы! Вот это по-пионерски! Прямо-таки разведчики!

— За что вожатая и получит строгий выговор, — ледяным тоном сказала Нина Ивановна.

— Спасибо, — точно так же ответила Маша.

Тропа войны, так тропа войны. Маше уже было наплевать. В ней проснулся азарт. Горяченькую она себе нашла работку.

Очевидно, эту откровенную злость и азарт почувствовала Нина Ивановна, поэтому и обошлась всего лишь выговором. Такие, как Нина Ивановна, откровенной злости боятся. А может, похвала Беспрозванного помогла.

— Мне, между прочим, тоже, наверное, выговор? — подлил масла в огонь Виктор Михалыч.

— И мне? — ласково улыбнулся Иван Иваныч.

Нина Ивановна впервые, наверное, почувствовала себя в меньшинстве.

— Вам-то за что? — добродушно спросила она.

— Да я, видите ли, «больных» этих палатки тащить заставил, — скромно сказал Иван Иваныч.

Не так-то он был прост, этот Иван Иваныч.

После отбоя Маша любила посидеть в беседке с Норой Семеновной и Виктором Михалычем.

— Когда я ее вижу, мне кажется, что такие, как она, могут только сниться, — говорила Маша.

— Приятные сновидения, — хохотала Нора Семеновна.

— Но зато какие шикарные кошмары! — отзывался Виктор Михалыч.

— Вот так, Машенька, крепко подумайте, прежде чем подаваться в учителя. Найдутся такие, которые вас будут учить укрощать детей, а Нин Ивановен обойдут скромным молчанием. Хотя надо бы наоборот.

Потом Нора Семеновна уходила спать, а Маша с Виктором Михалычем забирались на свои любимые качели.

Зарождавшаяся было в Маше влюбленность в него прошла: уж очень он был свой, ну такой свой, будто десять лет просидела с ним за одной партой или прожила в одной квартире.

Была одна деталь, которая очень сблизила Машу с ним по-человечески, но возможность даже самой пустяковой влюбленности привела к нулю. Как-то раз Маша нашла в пионерской комнате письмо, которое, как потом выяснилось, писал Виктор Михалыч своим родителям Там было «извените» и «доеведание».

После этого «извените» Маша не могла смотреть на Виктора Михалыча без смеха. Она понимала, что это, наверное, какой-то снобизм, что ли, обращать внимание на такую чепуху, но именно из-за этой чепухи уже не могла относиться к нему хоть сколько-нибудь серьезно.