Анатолий Знаменский: Иван-чай. Год первого спутника

Дружки попятились, побежали, ножей у них, как видно, не было.

Надя отряхивалась, стонала.

— Н-ну… куда же ты пришла, Надька? — дрожа всем телом, сгорая от ненависти и стыда, спросил Павел.

Голос рвался. В голосе было страдание — за нее и за себя.

— Куда же тебя занесло, Надя?

Она перестала ныть, запахнула шубейку с оборванными петлями. Сглатывая слезы, разом взяла себя в руки.

— Я… к тебе шла, Павлушка! К тебе! Я знала, где ты и с кем, все знала!

Павел проглотил ругательство.

Это было что-то невероятное, сверхнаглое. Ее бесстыдство прямо-таки напугало Павла. Он вспомнил вдруг Эру Фоминичну, когда она просила спасти ее Веника. Та же униженность с виду и та же бесцеремонность с людьми, убеждение, что и на этот раз все сойдет с рук.

— Ты же не любишь ее! — закричала Надя. — Зачем она липнет! Ты же мой, мой, навсегда!

— Врешь… Все ты врешь! — убито сказал он, слыша и не слыша эти последние слова. — Всю жизнь врешь в погоне за красивой жизнью! Эх… Надя, Надя!

Вполне вероятно, что шла она к н е м у. Но что же менялось от этого?

— Павлик, милый! Я виновата, но шла я к тебе, честное слово! И прости! Я ведь все знала!

Что она знала? То, что его не выгоняют с треском, а совсем даже наоборот?

— Ты же все затоптала в грязь…

Он знал, что она лжет. Он тоже в с е знал. Но она молила его, унижалась, навсегда признавая его превосходство, и, может быть, навсегда менялась в эти мгновения… для него.

И голос у Павла дрогнул:

— Ты же все за-топ-та-ла…

Странная неуверенность сковала его. Странная, нелепая, мелкая надежда шевельнулась в душе. Он заколебался.

А может, и верно? А что, если сейчас она кричит сердцем?

— Павлик, ну…

Нет! Жалкий, обидный, какой-то не ее голос. Она даже сама не справляется с этой игрой.

Он хотел ей поверить, но от этого так вдруг возненавидел и себя и ее, что мог и в самом деле ударить Надю. Убить за то, что она сделала с их тайной.

Позабыв о Лене, он повернулся и, стиснув зубы, пошел от ларьков и от старой лохматой ели по хрусткой песчаной дорожке вверх, в сторону Дома культуры.

Сутуло пошел, припадая то на одну, то на другую ногу, опустив низко лобастую голову. И никакая сила не заставила бы его оглянуться.

— Па-а-в-лик!..

Надя побежала следом, тяжело дыша, окликая его.

На скамье, под темным еловым шатром, глухо, навзрыд заплакала Лена.

«Новый путь» (коми) .