Александр Розен - Почти вся жизнь

Черняев обнял ее, и они сели на большой камень.

— Холодно, — сказала Валя.

Черняев еще крепче обнял ее.

— Ты опоздал!

— Было совещание…

— И у нас тоже.

— У кого «у нас»?

— У нас, у русских. Приезжал представитель. Завтра мы уезжаем домой.

— Завтра?..

— Да.

Широкая луна вышла из-за тучи и, больше не касаясь ее, поплыла над морем. В лунном свете черты Валиного лица стали резче и холоднее, и от этого она казалась Черняеву старше и красивей.

— Почему ты молчишь? — спросила Валя. Она ладонями дотронулась до его щек. — Я буду ждать тебя. Я счастливая: мне ждать недолго…

«Эти слова должен был я ей сказать, — подумал Черняев. — Не она мне, а я ей. Как это верно: теперь ждать недолго». И снова он подумал, что сейчас-то и начинается настоящая боевая проверка.

— Когда мы вернемся… — начал Черняев и не закончил.

На следующий день состоялись проводы. Полк был выстроен на городской площади. Играл духовой оркестр. Недалеко от него стояла машина, борта которой были закрыты красным полотнищем: «Счастливого пути, товарищи!» На этой машине стоял Ларионов.

После короткого митинга раздалась команда:

— Полк, смирно! К торжественному маршу, побатарейно.

Это был сюрприз, подготовленный Ларионовым для уезжающих на родину. Он любил строй и пользовался случаем демонстрировать выправку.

День был холодный, пасмурный. Изредка пробивалось неяркое солнце, но сейчас же пряталось за неподвижные облака. Построив свой дивизион, Черняев, как было ранее приказано, вывел его в хвост штабной батареи.

Он издали увидел Валю. Знакомым движением она вся подалась вперед. Но теперь это движение не казалось ему напряженным.

После парада начали грузить вещи в машины. Черняев поздоровался с Костровым.

— Вот как уезжать приходится, — показал он на носилки.

— Будете в Ленинграде, там врачи хорошие…

— Врачи! Я там и без врачей поправлюсь. Да, да, мне бы только доехать!

— Папа, тебе вредно волноваться, — строго сказала маленькая дочка Кострова.

«Это она старается быть похожей на свою старшую сестру, на Валю», — подумал Черняев и вдруг с необычайной остротой почувствовал боль от близкой разлуки.

Подошла Валя, и Черняев помог ей забраться в машину.

— Ну, до свидания, — сказал Черняев, — счастливо вам доехать!

— До свиданья, товарищ майор! — крикнул Костров.

— Моторы! — приказал Ларионов.

Валя перегнулась через борт и протянула обе руки Черняеву.

«Какое у нее детское лицо, — подумал Черняев, — нежное, как у маленькой девочки. Еще недавно в Стрельне она играла в пятнашки…»

Машина тронулась. Черняев сжал Валины руки, сделал несколько шагов и еще долго смотрел вслед.

— Товарищ майор! — услышал он голос командира полка.

Черняев повернулся. В двух шагах от него стоял Ларионов.

— Слушаю, товарищ полковник.

Ларионов пристально взглянул на него, кашлянул и своим обычным отрывистым голосом сказал:

— Будете обедать сегодня у меня. Ясно?

— Слушаю, товарищ полковник.

Командир полка редко звал к себе в гости, и Черняев подумал, что, наверное, Ларионову хочется с ним поговорить.

Длинная кривая улочка вела от площади к дому, где жил Ларионов, и, пока они шли, Черняев думал, что, вероятно, командир полка начнет тот самый разговор, которого Черняев ждал, но не решался сам начать. Но Ларионов шагал молча и до самого дома так ничего и не сказал.

«Значит, надо начать разговор мне, — подумал Черняев, томясь молчанием. — Да, надо начать мне. Ведь он старше меня. Он в отцы мне годится». Разница в возрасте теперь не мешала, а, наоборот, по-новому сближала его с Ларионовым.

Они вошли в дом. Крохотная передняя была битком набита шинелями. Глядя на них, Черняев без труда угадывал: командир первого дивизиона, командир третьего дивизиона, начальник штаба… Значит, он не один? Какой же тогда может быть разговор? Лучше всего отказаться от такого обеда. Под любым предлогом…

— Товарищ полковник, — начал Черняев, но в это время Ларионов быстро подошел к нему.

— Знаю, — сказал он. — Знаю и понимаю. Но не беги от людей. Понял?

— Понял, товарищ полковник, — сказал Черняев тихо. От этого внезапного перехода на «ты» ему сразу стало теплей. Как будто где-то совсем близко зажглась яркая лампочка и осветила длинный и нелегкий путь.

За обедом Ларионов шутил, рассказывал смешные истории, но Черняеву казалось, что командир полка говорит только с ним, что разговор, начатый там, в прихожей, продолжается.